Гурукула 5 ЧАСТЬ

При копировании или перепечатке материалов ссылка на данный сайт  обязательна.

Святой Дух уже работает, хотя служение еще не началось!

И мне не дай Бог осуждать кого-либо, или говорить, что я один спасусь.

 

Идет войной на тех, кто чист проклятый сатана.

 

- Мы с тобой, матушка игуменья, не доживем до антихриста,

 а эти твои келейницы доживут!

Отец Лаврентий.

 

  

 

Джитендрия Кришна Дас 

 

 

«Преданные»

Урок №5. Физкультура.

 «Ты не есть это тело или как наши сталкеры поживают ин лас-москоу». 

 

5 часть.

 

Язычник: темный дикарь,

по глупости поклоняющийся тому,

что он может видеть и осязать.

— Амброз Бирс

 

 

-Уважаемые пассажиры! Во избежание пожаров, уходя из дома, пожалуйста, выключайте электрические приборы! Не производите самостоятельно монтаж и ремонт электрического оборудования. Не храните в большом количестве в доме легковоспламеняющиеся и горючие жидкости, газовые баллоны. В случае пожара незамедлительно звоните по телефону…,- гнусавило радио в аэропорту.

- Ты сдал билет? – спросил Гусейн, - а то я хотел у тебя ещё занять, чтобы до  дома на такси доехать.

Женя замотал головой, что, мол, не получилось, а в кассе аэропорта сказали, что необходимо идти туда, где был куплен билет, на улицу 1905 года.

Гусейн посмотрел внимательно на расстроенного и потерянного Женю, потом кивнул, как будто что-то вспомнил, достал из сумки свои туфли с тракторной подошвой, надел их, а сапоги передал Жене, держа их двумя пальцами.

- У нас сейчас уже жарко, - сказал про Баку Гусейн, он был серьёзен.

- Мог бы, и взять, зачем… - досадовал Женя, он так хотел сделать что-нибудь для друга.

Настало время идти на посадку, Гусейн подал руку и направился по коридору, Женя смотрел ему вслед. Гусейн держал в правой руке зелёную сумку, а в левой портфель, шел он спокойно и уверенно.

Женя поехал на электричке обратно в Москву. Он не помнил как вышел из аэропорта, сел в поезд (билет он никогда не брал) и, держа сумку с длинными ручками одной рукой (в ней он носил прасад), находился в полусонном состоянии, ему было холодно, но он не испытывал ни страха, ни боли, ничего, кроме пустоты. Он не думал, что будет с ним в Москве, как и не надеялся ни на чью помощь.

Он зашел на Беговую, в алтарную, а после службы заметил паренька, снующего по полкам с обувью.

- Где мои туфли? - жалобно спрашивал парень гардеробщика Шагира, который недоуменно моргал ему в ответ.

- Кто-то надел мои туфли. Они совсем новые! - жаловался посетитель храма.

- Не волнуйтесь, что-нибудь придумаем, - пытался успокоить его Шагир.

Недолго думая, Женя отдал парню сапоги Гусейна, которые тот нацепил и недовольно вышел. На улице начиналась весна, но снег кое-где еще не растаял.

- Надо же такому случиться, - сетовал Шагир, хотя такие случаи были не единичны. Женя равнодушно принял свою куртку, подаренную Селевановым, и тоже вышел. Необходимо было обдумать план действий, но плана никакого нет, нужно, хотя бы, привести себя в порядок, помыться. С чего же начать?

Падма Мукхья! Женя взял свой рюкзак у Шагира и поехал к Падме, которая жила на приличном расстоянии от станции Петровско - Разумовская, откуда шёл автобус на улицу 800 лет Москвы, где неподалеку находилась кришнаитская школа Гиридхари, который являлся её директором и наставником.  Школа расположилась в бывшем детском саду, укромно спрятанном между домами и деревьями.

Падма Мукхья жила на третьем этаже пятиэтажного дома хрущевского типа, в квартире с подковой на двери. Фатима снимала квартиру за 200 баксов,  однокомнатную, окнами выходящую на детский сад Гиридхари.

Весь на нервах, Женя доехал до нужной остановки, и направился к дому Падмы, размышляя по пути, что же он скажет ей.

Вот знакомый двор, подъезд. Звонок. Дверь открыл рыжеволосый мальчик лет пятнадцати.

-  Падма Мукхья дома?

- Нет её, - сказал старший сын Фатимы Александр (Юдхиштхира, которого звали просто Юдхи). Цепочка защищала Юдхи от незнакомца.

Женя был расстроен и немного взволнован.

- Хорошо, я позже зайду, - сказал он. Рюкзак давил плечи, и Женя вышел, сев на лавочку возле подъезда. Рюкзак в придачу вонял мышами, ну ещё бы, ведь он валялся в кладовой вагончика «Пища жизни», где и был найден.

Недолго думая Женя поехал к Мише, с намереньем зайти к нему, и попросить перетасоваться до следующей пятницы, так как не хотел заводить отношений с детьми Падмы – Фатимы. Однако он не помнил адрес Миши, рассчитывая вспомнить подробности, оказавшись в тех местах. Неделя была нужна, пока он не купит билет на самолет.

Нужно было доехать до станции метро Октябрьское поле. Так, дальше он свернул вниз по улице, пройдя мимо обувного магазина, как тогда с Анирвиной вместе они шли вечером, возвращаясь со службы на Беговой. В то время Женя отчетливо помнил, а может смутно, что всюду горели огни, и смеркалось. Женя шёл по тротуару, он хорошо запомнил вид подъезда – в самом углу между домами, забредя в первый попавшийся двор. Подъезд был похож, но не более. Поднявшись на третий этаж, Женя не обнаружил похожей двери. Он вышел. Чувствуя, что заблудился, Женя запаниковал, не зная  ехать ли ему обратно к Фатиме или искать Мишу. В сумасшествии он заходил туда – сюда, совершенно отчаявшись. Как неожиданно или вдруг его стукнуло озарение, и он вспомнил, как Анирвина сказал что-то про лотерею … 5 из 36! Улица Вершинина, дом 5, квартира №36! Женя радостно побежал искать улицу генерала Вершинина.

- Вот она, эта улица, вот этот дом, вот этот подъезд, вот квартира №36, что я влюблен.

Звонок. 4 раза.

- Кто, кто та-ам? -  это Мишин голос.

- Харя кришны!

А вот и этот Миша, что открыл дверь, высунув бороду и устремив хитрый взгляд на гостя, в данном случае на Женю. Он всегда так делал. Надо сказать в этот раз дружелюбием Миша не отличался.

- В чем дело, ну-ка заходи и говори.

- Миша … такое дело…

- Что нужно?

- Мне надо с неделю перекантоваться, пока билет не куплю на Баку, - соображая, но, не веря в собственные слова, сказал Женя.

- Я – хозяин этой квартиры, ты должен это знать!

- А я никого не стесню, - ответил любитель скромности.

- Как, тебе уже здесь тесно?

- … я не это имел в виду, - запротестовал кришнаит.

- Давай, разворачивай, я не разрешаю!

Женя подумал, что теперь только к Падма – Мукхье и, вздохнув, он повернулся, вышел за порог.

- Ладно, ладно, заходи, теперь можно, - сказал Миша к великому изумлению второго.

Квартира Миши представляла  собой одну большую комнату, где стоял небольшой сервант, возле которого прислонился спортивный велосипед Миши. Старый, но прочный стол находился возле двери. Около стены кровать, а окно смотрело на диванчик, где лежала резиновая подушка, которую Петя прикладывал к голове. Пол был паркетный, на нем обычно спал на коврике Анирвина. Андрей спал на матраце с простынями и белоснежным одеялом рядом. Подушка его была также белоснежной. В этой комнате с выходом на балкон, с видом на помойку, жили Миша, Петя, Андрей и Анирвина. Андрей вечерами работал в ночных клубах с нунчаками и мечами, зарабатывая показательными выступлениями. Он в своем рюкзаке хранил целый арсенал оружия: мечи, ножи, кастеты, кимоно из зелёного шелка с вышивкой, чаки и набор флейт из бамбука, которые он особенно ценил. Все это добро Андрей сделал своими руками. Свою любимую флейту, профессиональную он держал в футляре, замотанную в бархатную ткань. Миша не работал, как и Анирвина, Петя иногда таксовал на своем стареньком зеленом «опеле». Андрей отвечал за коммунальные услуги и покупал продукты, был единственным мужиком в доме. 

На кухне жили двое. Первый Нарадев, преданный с Беговой, пекарь, он работал в «тортовой», возле вагончика ФФЛ. Был худощав, сутул и очкаст, напоминал собой нескладную птицу.  Другой наоборот был коренаст, плотен, статен и решительно настроен, ему было за сорок, а звали его Шьям. Оба были инициированы, как и Анирвина – с виду считались учениками Харикеши свами шри Вишнупада.

Две группы: зал и кухня не особо общались, а скорее враждовали, не пытаясь даже найти что-то общее.

Квартира Миши представляла странное зрелище – все косяки, стены на кухне, а также в смежной комнате ванна + туалет, были исписаны философскими изречениями, которые выводил сам Миша. Там были рисунки и масштаб вселенной (в туалете), мысли, озарения, приходившие Мише, которые тот сразу же записывал на косяки и двери безобразным почерком, покрывали доступные для глаза пространства. Там было вот что: «КРОТОСТЬ», с выделенным корнем «крот» – ищет корешки, его невидно, но он питается сладкими кореньями, пусть и слепой. «ПРОСТЫНЬ» – с ударением на букву «О» – стелется. «Радха» – земля, корова. «БОГОБОЯЗНЕННОСТЬ» -  первый принцип. «СИЛА» – происходит от «ил» – ил лежит на дне моря, реки. «АДМИНИСТРАТОР» – министр ада.

«У Буратино (ы)» – длинный нос, который он всюду суёт. Но самая весёлая надпись красовалась на кухонной стене возле косяка и гласила: «ЗА – «лупа» – быть под наблюдением. Что касается мебели, то она была старой, но в хорошем состоянии. Телевизора – этого одноглазого «гуру» кали – юги («учителя» железного века кали) не было.

Женя обычно по утрам уходил на Беговую на лекцию по шримад – бхагаватам, приходил вечером и в ситуацию на квартире особо не вникал. Мало говорил, так как не обладал искусством речи, но спрашивал по любому поводу, так как его слуха постоянно касалась философская тема, разводимая жильцами, про которую Гусейн однажды сказал, отвечая на Женины рассказы еще в Лыткарино – «Это НАСТОЯЩАЯ КАТХА!».   

«Значит ли, что они  являются настоящими преданными?», - подумал Женя.

Миша раньше всех принимал у себя Ревати Равану, преданного из Алма-Аты, брата Рашида, но потом Ревати съехал. Жильцов из своей квартиры Миша любил выгонять в самый не подходящий момент, но никто не смел на проявление такого гостеприимства жаловаться.

Анирвина сдружился с Мишей, которого без балды почитал за гуру и жил у него давно. Петя съехал от Владимира Владимировича сюда, он до сих пор бегал от своей жены. Андрея же подобрал Анирвина однажды в переходе, где тот собирал пожертвования, играя на флейте.  

Утром, примерно в шесть вставал Женя. Рассвет в Москве приходился в четыре часа летом, и на улицах было достаточно светло до двенадцати, в одиннадцать только садилось солнце. Но на дворе сейчас стоял апрель, и в шесть утра только светало. Тихо собрав свой спальник, Женя ехал на Беговую. В восемь вставал Анирвина, он сразу же чистил язык металлической языкочисткой, выполнял пранаяму и йогические асаны, принимал душ. Андрей вставал позже, разминался, Петя спал до 9-ти. Миша вставал в десять. Анирвина мыл пол, Андрей готовил завтрак. Петя делал зарядку и в 11-ть все завтракали, и затем каждый занимался своими делами. Шьям и Нарадев тоже чем-то занимались. Иногда они заходили в зал и вели философский диспут с Мишей и Петей. Миша обычно подкалывал Шьяма, Петя же смеялся. В вечернее время обычно и происходили эти философские прения, движения мысли.

- Ты видел, как Шьям вчера тряс головой, покачивая из стороны в сторону? Это так проявляется непримиримая черта его характера, - объяснял Миша тонкости мимикрии.

Эти темы были сугубо глубокомысленные, и Женя, привыкший к непонятным, странным людям, не старался вникнуть в суть дела. А тонкости сейчас его не интересовали. Так прошла неделя. Миша сообщил Жене, что срок его де прошел и пора выметаться, на что Женя ответил: «Миша, а можно мне ещё здесь пожить?  С продвинутыми тутошними преданными я прогрессирую, ведь я еще и в преданном служении - то не участвовал».   

- Ох, и замысловато ты изъясняешься, ладно, живи, - Миша с улыбкой махнул рукой, видно на тот момент у него было хорошее настроение.

- Давайте, собирайтесь, все кто здесь к столу, - командовал Петя, он в этот раз исполнял обязанности главного повара, а Анирвина копошился с тарелками, расставляя по местам. Все сели вкушать вегетарианский завтрак, который был великолепный. Отменный рис, картофель, супчик, а в приправу Анирвина сготовил салат из одуванчиков, пошарив в соседнем огороде. Никто из живущих в квартире №36 по улице генерала Вершинина дом 5 не употреблял мяса. Андрей говорил так: «Мясо для меня – все равно, что д.….!» Сам он не ел мяса восемнадцать лет.

- Женя, а ты, что не будешь? – спросил Миша. На что Женя попробовал отказаться, припоминая, как обычно делал Гусейн, стремясь к духовной независимости, но только это не сработало сейчас.

- Не желаешь, как желаешь, - ответил Миша с беспримерным равнодушием.

Почувствовав, что он оскорбил Мишу и всё сообщество, Женя сказал, сдавшись: «Ладно…, я буду!»

- Давай тарелку!

Женя принес глубокую металлическую миску и сел с печальным видом.

- Так, то.

В этот вечер Андрей спросил у новоприбывшего плеер, который Хануман с Ашрамом сбагрили тому по простоте душевной за 80 $еребяников ещё в Алма-Ате. Женя дал плеер, а Андрей вручил ему в обмен на плеер свою бамбуковую флейту, на которой его обещал научить играть, взяв еще два металлических стакана за обучение. Один из них когда-то принадлежал Гусейну.  В тот же вечер, по совету Анирвины, Андрей принялся выправлять «горб», как он выразился, то есть некоторую сутуловатость, проявлявшуюся в осанке новичка, это была природная склонность некоторых кришнаитов, как забитость и нерадивость, вырабатываемые годами в процессе преданного служения. Андрей вместе с Анирвиной, схватив Женю, отправили его на ковер эффектным броском. И когда тот лежал на животе, приходя в состояние понимания, Андрей ловко вскочил ему на спину и прогулялся, как по проспекту, пересчитав все косточки. Позвоночник затрещал, а Андрей все прыгал. Затем он пробежал по ногам и рукам канатоходцем и в конце вправил шею, трещавшую, словно дерево в крещенский праздник зимы. Затем это же самое испытал на себе и Анирвина. Подобными процедурами преданные баловались по вечерам.

На утро, едва проснувшись, Женя еле встал, отправился на Беговую, чтобы занимать себя преданным служением, а именно: слушать лекцию, вкушать прасад и т. д. Используя храм  для этих целей он считал, что Беговая – место очень необходимое. Встретившись со своими друзьями, Женя немного успокоился. «Для чего же параматма попросила меня остаться в месте Богом забытом, а именно в Москве», - размышлял он, вспоминая слова Гусейна. Как в ворота храма вошла Фатима с огромной сумкой и старшим сыном Ютхиштхирой. Женя и Фатима переглянулись.

- Здравствуйте, матаджи, - сказал Женя. Фатима скромно улыбалась и, подойдя ближе, кивнула и заговорила тоненьким голоском:

- А я думала, ты уже уехал!

- Я пока устроился у друга, на Октябрьском поле, здесь недалеко.

- Ну, и хорошо, но если что приезжай ко мне. Место найдем.

Падма Мукхья предложила товар (женские туфли), чтобы Женя попредлагал их, пока новая партия чая не появиться. Женя согласился, поехал сразу. На Октябрьском поле не было недостатка в магазинах, где Женя рекламировал туфли продавщицам. К вечеру он всё смог продать, а одна кассирша заказала ещё. Пройдя знакомыми уже дворами и поднявшись на третий этаж, он оказался пред дверью №36. Ему некуда было идти. Всё чужое. Чтобы войти в эту дверь, надо было снять обувь ещё на площадке, затем, прошмыгнув в ванную комнату, вымыть подошву и поставить после этого свои скороходы в общий ряд на пол или полку, быть тише мыши.

Миша сидел на диване и резался в русские шашки, поочередно оставляя Петю, Шьяма и Нарадева в дураках.  Шьям разговаривал и, шутя, бил себя по ляжкам, Петя просто играл, наблюдая за Мишей, который потирал каждый раз свою козлиную бородку, Нарадев с безразличием двигал шашки, таращась, каждый раз сквозь линзы очков. Женя подсел на диван.

- Ну, что, сыграем? – Женя незаметно вошел в игру.

Миша расставил шашки.

- c3 – b4     d6 – c5

  b2 – c3      a7 – b6

  b4 – a5   b8 – a7, партия продолжалась, Миша незаметно заходил все дальше в ловушку, то бишь в сети, ловко расставляемые Женей, который продвигался всё дальше к дамкам, тесня Мишу и в конце выиграл. Миша не любил проигрывать, поэтому он поменялся цветами и начал новую игру в надежде отыграться.

- a3 – b4     b6 – a5

b2 – a3     a7 – b6

a1 – b2     b8 – a7 – это была другая партия, где Миша снова незаметно, но верно заходил в дремучий лес, откуда был лишь один выход – сдаться. В этот раз шашки казались лабиринтом для Миши, а выход превратился в тупик. Миша снова поменял цвета, начал игру. Неудачи преследовали Мишу одна за другой. Так, в напряженной борьбе прошел шестой час. Миша пыхтел, сопел, потел. Женя играл, полу прикрыв один глаз, с согласием предоставить Мише фору, а под конец уснул и, проиграл. Миша, удовлетворившись этим одним очком, спокойно лег спать, ведь он применил всю свою мистическую силу. Все остальные спали давно, Женя же занял свое законное место - под столом, закутавшись в спальный мешок. Никто не знал, что он в свое время играл в сборной. Во сне он видел своего друга Гусейна, который над ним смеялся.

Утро. Встав пораньше, Женя свернул спальник и отнёс его на кухню, положив на рюкзак, который стоял в углу между стареньким сервантом и стеной. Шьям спал на спальнике справа под сервантом, Нарадев располагался рядом, возле газовой плиты, и так  вдвоём они занимали все пространство на полу. Это было их законное место. Спешно разобравшись со спальником, Женя намеревался улизнуть, предчувствуя что-то недоброе, как всегда по утрам. Вечером он видел Шьяма, который стоял под дверью и подслушивал. Шьям действительно подслушивал частенько, как партизан, о чем говорилось в зале, и все об этом знали, между тем как Миша и Петя наводили философский марафет, не считаясь ни с чьим мнением, вполне имея свое собственное, и оно их вполне устраивало. Так и вышло на этот раз, Женя по коридору двигался за дверь, надев по пути плетеные туфли, подарок отца ещё в Алма-Ате.  Туфли цвета апельсинов, немного потрепанные (пришлось побегать, распространяя прасад). Кришнаит как-то раз ходил в них на почту в мокрые осенние дни, отправлять письмо домой, когда жил на Су-харе-во. «Постирай рюкзак, воняет мышами!» - молвил Шьям спросони.

10.00. На кухне крутился Андрей. В миске он варил кашу из молотой кукурузы с пшеницей. В воздухе ощущался аппетитный аромат «кнорра». Андрею было лет тридцать, он носил бороду, темноволосый, подвижный, в его движениях была некоторая кошачья грация. На столе у противоположной стены, против серванта, лежали две-три пластиковые бутылки с водой, ещё вчера они  были наполнены льдом, и местом их был морозильник. Андрей не пользовался водопроводом напрямую. Он наливал в эти бутылки воду из-под крана, а потом замораживал. То, что не замерзало, Андрей сливал в раковину. Остаток превращался в талую воду. На ней варили или просто пили. Вкус у талой воды был превосходный: с холодком и запахом льда. А морозильник забыл то время, когда в утробе своей держал трупное или мясное.  Мнение вегетарианца.

Мишина квартира не была местом  сборища случайных людей, проходимцев или неудачников. Это был, по словам Анирвины, «спонтанный ашрам», а не искусственный и жили здесь только те, кто был просвещен и подкован мало-мальски в духовном отношении. Каждый шел своим путем, тем отличаясь от остальных. Но, являл собой ярко выраженную индивидуальность, даже противопоставляя себя остальным, обогащал, питая память, интеллект и бытовой разум или просто воображение, чем немало потешал, веселил, вдохновлял, наставлял. Все они были ступенями в бесконечной лестнице, которая есть единственная в своем роде естественная школа  воспитания, жизни. А то, что относится к жизни - не связано со смертью ни в коей мере, поэтому все старались вести вегетарианский образ питания, а многие возвели это в принцип. Хотя диета, если пристрастно разбираться – никак не влияет на духовность человека, то Миша, когда еще жил один, на пищу смотрел просто,  довольствуясь лишь стаканом риса, пареного в кастрюле или одним хлебом с растительным маслом. Тому была причиной жизнь, с раннего возраста заставившая Мишу относится к себе с терпением и требованием, скорее всего это была вечно недовольная мама, желавшая видеть в своем сыне нечто или еще что-нибудь неблагоприятное, случившееся с ним. В детстве Миша еще любил фотографироваться на фоне помоек, прибедняться,  чему немало способствовала уравниловка коммунистической культуры, разрушительная для личности. И от такого «воспитания» в характере Миши обнаружилась дотошная упрямость, тяжесть и даже чёрный магнетизм. Петя же был добрый, ненавязчивый, твердый от жизни, веселый и прямолинейный. Андрей был прост, что думал, то и говорил и добивался этого, к жизни имел свою систему ценностей, чем и довольствовался. Анирвина был прост до глупости, но чистосердечен, верен любви, смел и в меру трудолюбив. Он любил поесть, по характеру бесхитростный, мягкий, с добрыми голубыми глазами, но чтобы покрасоваться мог нагнать на себя подобие гнева, расстроенности, раздвоенности, тень злобы, а вообще Анирвина был счастливый. 

Миша занимался духовными упражнениями. Он встал пораньше и, когда Анирвина сметал пыль, разбирался с домашними. Но дел пока не находил. И Миша сказал:

-  Пойду, поработаю, - и, отправившись на балкон, сел там, на свое старое кресло со спокойным, сосредоточенным видом и начал громко отрыгивать в окружающий мир. Отрыгнув раз десять – пятнадцать, он наслаждался видом Москвы, открывающимся  с

высоты его балкона, и отдыхал. Миша, по словам Андрея, был магом. Чем же он занимался?

Петя с Андреем суетились на кухне. Они давно уже говорили на тему как лучше употреблять талую воду. Петя вылил в стакан то, что не замерзло, перевернув обледенелую пластиковую бутыль горлышком вниз, и собирался уже пить, стоя с голым торсом у раковины. Андрей настоятельно говорил Пете, что ту воду, которую он намеревался глотать, следует остерегаться, так как это «тяжелая» вода, то есть насыщенная солями тяжелых металлов. Её следовало бы вылить в раковину, и это место будет для нее самым подходящим, и, конечно же, она не стоит того, чтобы её пили.

- Андрей, ну куда ты суешься! – говорил Петя повышенным тоном. – Мне как раз и нужна именно такая вода. Мне может, не хватает солей в организме.

Андрей был в отчаянье, он доказывал Пете снова и снова, воспринимая ситуацию серьезно. Петя же добряк по натуре с лёгкостью и по-простому относился к себе, он смеялся над ограниченностью Андрея и верил в собственное чувство. Петя был несколько плотнее Андрея, хоть и являлся тоже вегетарианцем. У двоих борода лопатой, но у Пети волосы были светлее. Оба были среднего роста. Появился Миша со своей бородкой и лысиной, утверждающей семь пядей во лбу. И где-то тонкостями лица своего похож Миша был на врага народа Ильича, и это накладывало на характер хозяина квартиры черты революционера. Это было удивительно и странно, так как Миша не картавил, но у каждого, кто находился рядом с ним, автоматически включались воображение и работа мозга.

С хорошим настроением и  просвежившийся, Миша сказал стихами собственного сочинения, передразнивая Андрея, страдавшего рифма плетением:  

- Мой дядя самых честных (частных)  правил, когда не в шутку поумнел, он уважать себя заставил и придумать лучше не сумел.

Петя с Андреем посмотрели на Мишу, который казался спокойным и веселым, но характер у него был намного сложнее. Когда Миша разговаривал, то  внимательно вглядывался своими мистическими глазами прямо в душу собеседнику, ну а если тот был незнакомец, то менял тактику и застенчиво улыбался. А со своими домочадцами любил пошутить и посмеяться, но всегда с расчетом поддержать свой авторитет в квартире.

 Андрей покупал хлеб с маслом, Петя, иногда, крупу, Миша тоже появлялся на кухне. Каждый жилец в этой квартире, открывая холодильник, испытывал некоторое чувство утраты, глядя на пустые полки, и потому пытался или старался чем-то наполнить его ненасытное и безграничное металлическое брюхо.

Шьям лежал в своем спальнике с полуголым торсом. Все вещи он держал в серванте, а Нарадев на подоконнике, то немногое, что имел: зубную щетку, часы «Полет» с браслетом, которые не ходили, а в это время уже находился в храме на Беговой, там он жарил самосы и пек торты. Шьяма улыбался маленьким голубыми глазками, растягивая квадратное лицо. Тема разговора в квартире обычно не выходила за рамки и касалась хорошего дня, друзей, быта, работы, Бога. Шьяма рассматривал философию кришны по настроению, Миша с уклоном в мистическое христианство, Петя был со стороны язычества русского, Анирвина отвергал кришнаизм, так как он ему смертельно надоел, Андрей же был вскормлен сказками карлуши кастанеды, и являлся его тайным, но самоотверженным последователем.

- Чья это сумка? – спросил Миша, указывая на Женин рюкзак.

- Эта (сумка!) воняет мышами, - заявил Шьяма с ударением на слове «сумка», чтобы уточнить для Миши, - и если хозяин такой разговнюк, то, я (её!) выброшу в окно. – Рюкзак был хороший из парусины цвета хаки, с укреплённым дном, двумя широкими лямками, куда были вшиты поролоновые полоски для облегчения груза, давившего на  плечи. Этот хороший рюкзак стоял на полу, облокотившись о торец серванта,  ароматизируя воздух.

- Это рюкзак нашего дурика, - сказал Анирвина, появившись из большой комнаты, а сидел он на балконе, где экспериментировал со словом «рам», громко и часто повторяя на утреннем холоде это буквосочетание.

- Надо с ним поговорить уже. Кто это такой, что ему нужно, откуда он и куда собирается. Пора уже призвать халявщика к ответу: пол не моет, где-то тасуется…

- Анирвина, как твой перепросмотр? – Андрей справлялся у друга о новой технике «духовного» самосознания, которая заключалась в том, чтобы поэтапно просматривать свою жизнь с рождения, заново переживая тонкости и детали прошлого.

- Да, вот, только что на балконе вспомнил себя, как еще в бытность приходилось сперматозоидом кувыркаться! И своего папу, и даже то, как он гонял меня по всей Находке.

- Вообще – то, как я слышал из окна кухни, он что-то там бормотал, пугая ворон и соседей, - Петя вспомнил возню на балконе ранним утром.

- Надо заметить, что эти соседи - сущий кошмар! – заявил Миша, - с ними надо быть осторожней, не говорите с ними и упаси Бог, ничего не объясняйте!

 

Женя тем временем спешил к Падме, они договорились встретиться на Беговой. Необходимо было переговорить о коммерческих делах, у Падмы Мукхьи назревала новая партия детского вишневого чая, который некая фирма обещала пожертвовать для гурукулы Гиридхари, и Падма выступала в этом деле посредником. Обычно она ходила, как и все фудфолайфщики, по всевозможным фирмам, спрашивая о возможностях того или иного пожертвования в фонд «духовной школы», предъявляя готовый пакет документов, где учились так же и её дети.

Маланья Никифоровна и Акулина Васильевна сидели на лавочке во дворе дома №5 по улице генерала Вершинина и внимательно вглядывались во всех, кто появлялся, жил, умирал, богател в их дворе. Вся их жизнь была сосредоточена на любопытстве, и не каком – то отвлеченном, а совершенно конкретном: жизнь их детей, которые почти оставили их, но иногда приезжали и навещали с гостинцами и внучатами. Но дети были далеко и фактически их уже не интересовали. Им нужна была только жизненная энергия, а так же жизнь их собственная, уже подошедшая к концу, бесконечному концу. Старость, болезни и смерть – три сестры, всё время любезные и близкие. Жизнь – это есть общение, но беда в том, что в материальном мире каждый намерен быть эгоистом и  вечным собственником.

Вечер. «А ты не знаешь, Акулина Васильевна, что наш сосед, Константин Сергеевич, в больницу попал!» - трагически – торжественно сказала Маланья Никифоровна.

- Да, Бог с тобой, Маланья Никифоровна, как же это он так попал? Вчерась еще гулял себе, здоровехонек.

- Вот, попал, да.

- Эх, какая жизнь нехорошая стала…

- Да, да и я говорю…

В этот момент во двор вошел Женя. Он только что возбужденно «распространял» женские туфли, то есть санкиртанил на славу, вдохновляя на этот подвиг продавщицу гастронома «Октябрьский», и от чего сам находился в необычном возбуждении, что даже не мог остановиться. В его уме пульсировала неудержимая мысль. Бабушки переглянулись. Женя шел, глядя перед собой, но, проходя мимо скамейки, где сидели Акулина Васильевна и Маланья Никифоровна, вдруг заметил их пристальный взгляд. Через секунду он «проповедовал», считая, что у бабушек это последний шанс к спасению.

-Вот, читайте, - Женя дал бабушкам брошюру «Лёгкое путешествие на другие планеты» А. Ч. Прабхупада свами, взятую на Беговой. – Боритесь с невежеством! Ищите любовь.

Женя зашел в подъезд. Третий этаж. Мишина дверь, обитая неровными чёрными дерматиновыми лоскутами. Замок не составляло труда открыть любым гвоздем, самым обыкновенным, один из которых Женя на выходе бросал под коврик на площадке перед квартирой. У Миши уже в это время суток все были дома. Анирвина, Андрей, Петя, Шьям с Нарадевом и, наконец, Миша – хозяин квартиры – все стояли полукругом, обступив появившегося кришнаита.

- Ты, почему обувь не снял? – Ты, почему утром пол не моешь? – Ты, почему разбудил нас спозаранку? – Если ты не выйдешь из ложного эга и не перестанешь всё время ходить в наушниках, мы тебя побьем!

- Я вам прасад принес. Простите меня. Я так счастлив!

Минута молчания. «Ладно, заходи», - сказали преданные, и это было превосходно.

 

Все сели по своим местам, отдыхали после ужина, кто занимался незатейливыми делами. Анирвина где-то достал толстенную книжку, бывшую в употреблении с глянцевой обложкой, где изображались белоснежные горы. Название гласило «Йоги Тибета». Там, по рассказам увлеченного Анирвины, где он нашел «йогов» не любили кришнаитов, что бесспорно доказывало авторитетность книги, и Анирвина  с ней не расставался. Петя увлекался новым хобби. Он покупал шоколадные яйца «киндер – сюрприз» с целью определения таинственного мира в сущности того, кого заказывал Петя. Что это значит? Пожалуйста. Петя находил истинную сущность людей по отношению протекающих  событий. Он доставал внутренность яйца, представленную в виде определенной детской игрушки, а их было великое разнообразие, и процент повторяемости при таком количестве образцов всегда сведен до минимума. И это являлось главным условием игры. Сделав «заказ» на любого, кто входил в окружение Пети или же только приближался, Петя вечером, когда все собирались, вскрывал тайную характеристику главного героя  дня. Здесь были все представленные в игрушках, и все стояли на подоконнике. Андрей явился в виде бэтмена в черном плаще и мечом в правой руке, Анирвина оказался вертолетом,  Шьям – медсестрой со шприцем, Женя стал гонщиком германцем - шумахером, занимавшем первые места в автогонках «формула - 14». На это определение Шьям с Анирвиной, объявили, а они редко что делали вместе, но раньше были друзья, что эта игрушка, скорее всего, предназначена Мише, но он уже давно был Дюймовочкой и стоял преспокойно на подоконнике рядом с медицинской сестричкой. Сегодня Петя «заказал» сам себя. Все, казалось, занимались общим делом. Андрей, удивляя всех, дописывал стихи, Петя открывал очередной «киндер». Женя стоял рядом и получал свою половинку шоколадного яйца. Петя вынул пластмассовые детали, сложил их. И получился полицейский с автомобилем.

- Я таки знал, что он  КэГэБист, - сказал с ухмылкой удовлетворенный Миша.

В храме на Беговой, говорили преданные, под видом самих кришнаитов служили внедренные агенты КГБ. Следующим в очереди  на подоконник шёл Нарадев. Никто не знал, когда случиться этот момент. Нарадев же тем временем играл в шашки со Шьямой. Миша рассказывал историю, случившуюся с ним. Петя пригласил Ананду Шанти, первого кришнаита в России, в гости и все его ждали.

Миша рассказывал:

- Еду в электричке, сижу, думаю над глубиной смысла Богобоязненности. В начале людей было очень много, целая толпа или куча, как вам лучше. Меня пригласила к себе Танечка. Еду, значит и думаю. Вдруг, смотрю – сидит собака. Вот она подошла к соседке и передними лапами легла ей на колени. Я сразу понял, что это знак Бога. Спрашиваю: - «Ты Богу молилась?» - А соседка, молоденькая такая девчушка, мне и говорит: «Да!»

- Молилась ли ты на ночь Дездемона?! – усмехнулся Шьям. – Ты, прям, как в небо пальцем угодил. Кто же сейчас Богу не молится. Даже в Кремле и пентагоне сейчас есть такие, сто процентов.

- Влез, смотри – ка! Я просил? – и сразу же успокоившись, Миша продолжил. – Жили, были дед да баба, и была у них курочка Ряба. Полезла Ряба эта тварь Божья в печь, все яйца перебила и, в конце концов, сжарилась. – Дальше Миша рассказывал историю о том, как он шел в метро, и вдруг какой-то детина, видимо в шутку, а может с другими какими-то побуждениями, вытер своей здоровенной ладонью пот с Мишиной лысины прямо на ходу по ступенькам вниз,  сказав при этом к смеху своего товарища: «Ну, и козёл», а после вытер руку о свой зад. Миша же промолчал, конечно, подобное проявление не может не задеть, и Миша поделился своим горем, но сделал это так, как будто ничто его не касается, с улыбкой. Андрей перехватил инициативу и стал рассказывать о своем случае, произошедшем в электричке. Андрей обычно проходил из вагона в вагон, не останавливаясь - весь состав насквозь, играя на флейте. Деньги, если кто и жертвовал, то клал Андрею прямо в карман, а какой-то парень сказал: «За душу тронул!», - и заплакал. Таким образом, Андрей контролировал свое эго, а деньги есть деньги – он ими не гнушался, какие б они не были.

Звонок в дверь. Миша открыл. Это пришел Ананда Шанти, человек, видевший Шрилу Прабхупаду, получивший у него инициацию, санньяси. Было это так.

Прабхупада ездил по всему миру, но в СССР его не пускали и хорошо бы, но вот, в 1975 году в Москве открылась первая Международная ярмарка книг. Наконец – то мечта ачарьи сбылась, и он просочился в Союз. Он приехал самолично вместе со своим секретарем и оруженосцем Шьямасундарой, который нёс 62 тома вайшнавской философии на своем горбу, все книги Прабхупада.  Шьямасундара фотографировал ачарью на фоне собора Василия Блаженного, на Красной площади. Ярмарка длилась 3 дня. На площади гуляли москвичи, в том числе Толя Пиняев со своим другом, оба студенты МГУ. Заметив индуса, они подошли и с интересом завели разговор на английском языке. И Прабхупада рассказал им о культуре, «неподвластной времени», которую представлял сам.

- Хау уду ю ду, мистэр Прабхупад?

- Ол райт, мистер Пиняев!

- Почему вы не носите джинсы, как все иностранцы?

- У нас такая культура.- Прабхупад продемонстрировал москвичам свое оранжевое элегантное тхоти пятидесятого размера легким движением руки.

Прабхупада их вообще-то обманул, он сказал, что джинсы у него в гостинице, и если русским друзьям они нужны…, а джинсы всегда были крутой дефицит, и русские «друзья» согласились. После чего уже в гостинице индус коварным образом инициировал Анатолия, сказав, что это такой обряд необходимый у них в Индии, сопровождаемый при покупке – продаже джинс, и Анатолий Пиняев нежданно-негаданно стал  Анандой Шанти и вышел из номера Прабхупада дважды рожденным, грудь его пересекал «священный» шнур. Но жизнь у Ананды сложилась трагическая. Всех кришнаитов в то время ловило КГБ. Шанти взял из библиотеки Ленина книги Прабхупада и, закрывшись дома, читал их все. Потом, решившись посвятить свою жизнь новой культуре, а в СССР она не стоила и ломаного гроша, стал проповедовать вайшнавизм и его джинсы превратились в элегантное тхоти. После чего в СССР он создал великую и могучую армию кришнаитов.   

Жизнь Анатолия Пиняева являлась жизнью «ведического апостола» и по своей трагичности превосходила все рамки. Человеком новейшей советской истории, избранный насмешницей судьбой поднял флаг Прабхупада на свой страх и риск против всех жизненных припонов и мозговых заморочек. Возможно, в то время для советского студента это был единственный путь в духовные сферы для личности, погрязшей в коммунистическом материализме, по крайней мере, так считал Шанти, после беседы с Прабхупадом. Подобный выбор в общей системе ценностей напоминал шаг в пропасть. Коммунистическая система не могла простить подобных «героев», она их бесчеловечно ломала, как спичинки.  Так Ананда Шанти стал инакомыслящим. И он не сидел без дела. Собралась группа преданных, под его представительством. И где-то на квартирах они пели киртаны, проповедовали преданное служение и вегетарианство, когда все остальные граждане большой страны трудились на стройке коммунизма. На Шанти объявили охоту люди в штатском. Вскоре, после очередной облавы, Ананду Шанти и Ашутошу упекли в психушку, где, терпя все муки и унижения, они провели 6 лет. Они испытали все издевательства от людей в белом и за шесть лет остались практически в своём уме. Многих преданных тогда сгноили по тюрьмам, убили в застенках, затравили и уничтожили. Им инкриминировалось распространение буржуазной философии, идей, несовместимых с советским строем, то есть антисоветчины и нанесение вреда здоровью посредством вегетарианства. Их  выпустили лишь во времена Горбачева, после того, как мальчик преданный из Америки Прахлад на весь мир спел песню-обращение к генсеку о кришнаитах, сидящих в тюрьмах: «Удивляйтесь, Мистер Горбачев!». Как только зеков-сектантов освободили, Прахлад, ему было 10 лет, спел еще одну песню: «Удивляйтесь, мистер Рейган!» А ему было о чем удивляться. Через пару-тройку лет по договоренности с арабскими странами США обрушит цены на нефть и Советский Союз после серьезного экономического кризиса развалится. А кришнаиты развернут активную проповедь и устроят на этих руинах пирушку. Известно, что если у русского в голове завелся червь, то его уже не просто так вытравить, этого червя можно только уничтожить, приставив к голове револьвер.

Ананда Шанти с виду был весьма разумен и вежлив, это проглядывалось в том, как он ходит, говорит, сидит. Лицо его закрывала густая белая борода, на голове седые волосы убраны в шишку, которая как антенна глядела вверх, физически крепок, спортивен. Носил джинсы, лёгкие туфли, чёрную парусиновую куртку. Шапку он не носил. Как прокомментировал со своей философской позиции Андрей, на все беды Шанти был один ответ:

-Не все то золото, что блестит.

Ананда Шанти рассказывал о своей жизни и пути.

- Я прожил три года в Индии, один из которых просидел в тюрьме, а упекли меня туда кришнаиты. Отобрали мою жену (по традиции санньяси не может оставаться с женой), но что конкретно имел в виду Шанти, никто  переспрашивать не стал.

- Если смотреть по авторитетности, то ИСКОН – это апасампрадая (лишняя, ложная традиция).

- Я так же получил инициацию в школе рамануджи, -  Шанти с гордостью продемонстрировал клеймо на плече – отличительный знак в виде цветка лотоса. – А когда идешь по улице с брахманским шнуром через всю грудь, да еще и белый человек, то все смотрят с благоговением. Хотя кое-кто и завидует.

- Над русскими там потешались из-за их невежества. Когда мы приехали в первый раз, то на всё экзотическое смотрели, раскрыв рот. А дети над нами смеются: «хари бол!» Надо сказать, что «хари бол» по-ихнему то же, что по-нашему «получи в лоб!». Несет и такой смысл. Вот так и смеялись над нами, - рассказывал Шанти. Почему-то теперь он всеми силами души ненавидел свое детище –  кришнаитов. Видать на то у него были свои причины.

Не стоит забывать, что Шанти был основоположником секты кришнаитов в России и его авторитет говорил сам за себя, у него даже были свои телохранители. Но его теперь не принимали и сторонились из-за оскорблений в адрес вайшнавов и того, что он открыто, пропагандировал фашистские лозунги.  

-Сознание кришны превратилось в еврейское общество. Кто там есть? Харикеша – еврей, Вадинатха – еврей. Он нас всех сдал. Шанти намекал на то, что Вадинатх по неизвестным причинам отсиживался не в тюрьме, а вместе с Харикешей в Коршнасе, пока все остальные кришнаиты в России сидели. Вадинатх в то время был личным секретарем и переводчиком Вишнупада, шри Харикеши. Известно, что многих кришнаитов КГБэшники пытались завербовать и сделать стукачами. Кто-то сломался и стал предателем, но ведь в трудные времена и от Христа малодушные и не твердые в вере отрекались. Была история,

когда два монаха дружили, а потом из-за мелочи друг с другом поссорились, один настаивал на ссоре, а другой попросил прощения. Первый во время казни отказался от Христа и тем самым спас себе временную жизнь, а второй погиб мучеником, героически, сохранив веру. Такова природа человека и с этим не поспоришь. Но Шанти был из тех, кто всегда категоричен в некоторых вопросах и никогда не шел на компромисс, если считал себя правым.

– Я всех евреев на деревьях вешать буду, - заявил Ананда Шанти. - А Прабхупад – обманщик, он весь мир обманул. - Такова была философия Анатолия Пиняева. Миша взорвался или сделал вид, что взорвался. Он прикрикнул на гостя, который оставался, спокоен и молчалив некоторое время. «Что ты нам здесь лапшу вешаешь? И без тебя учёные в этом вопросе!»

В комнате воцарилась напряженная тишина.  Но вдруг заговорил Женя.

- А …, когда вы находились в Индии, то общались с учениками Прабхупада, духовными братьями?

- Я видел учеников Прабхупада, там они собираются курят всякую гадость, анашу да гашиш. Я в жизни никогда не курил и я не навязывался в подобные компании. И я вегетарианец, – подчеркнул он.

- А как с женщинами в Индии?- спросил Петя.

- Да и женщины как еврейки: большой зад, толстые ляжки, а потом короткие ноги, которые переходят в такую вот лапу, - Шанти показал размер ступни.

Беседы продолжались до позднего вечера, затем Андрей предложил прочитать свой стих, а Анатолию предложил свою гречку, которую тот быстро употребил, прослушав очередное творение Андрея. Андрей достал свою тетрадь и выбрал подходящую позу: «Попрошу детей, впечатлительных, а так же нервных отойти от наших голубых экранов». А Петя раскрыл рот и  приготовился смеяться.

 

Дети лицемерия

Из мира абсолютных сил

Рождаются для смерти

Никто их не просил.

 

В темноту незрячих

Приходят с того света

Ради псов бродячих

Зимой за долгом лета.

 

И смерть им не помеха,

И жизнь им не цена,

И битва горькая утеха,

И цель – холодная стена.

 

В сердца правдивые

Вонзаются вершины скал,

Души горделивые

Преследует оскал.

 

Было время, был и мир хороший

Теперь немного сузился обзор –

Когда-то и ел, и пил, и радовался – нет сил больше!

И понял, - миром правит телевизор.

 

Когда родился я на свет

Не мог тогда себе представить…

Не предоставит просто так побед

Экран, который всеми правит.

 

Когда в кромешной темноте

Искал счастливое мгновенье

В одной лишь Божьей наготе

Дано мне было откровенье.

 

Несправедливостей кручину

В своих ответах не скрывать

Найдя в признании причину

Здесь на земле поэтом стать.

 

Чтобы судить и наставлять

Рассказывать – смеяться и поныне

Свои мечты и слезы отдавать

Всем, кто скитается в пустыне.

 

Даже на такие аскезы Анатолий был согласен, лишь бы его выслушали, он попрощался, так как метро закрывалось через 15 минут. Время на часах показывало около часа ночи.

Все собрались в коридоре. Анирвина показал свою новую книжку «про йогов»  с изображением Тибетских гор на обложке экзотическому гостю, желая узнать его мнение, на что тот с неодобрением и в сердцах махнул рукой, посоветовал Анирвине сменить чтиво. Анирвина недовольно спрятал книгу за спину, а Женя наконец, спросил:

-Известно, что на Руси раньше почитали кришеня и вишиня…

- Сказки! Никаких кришиней ни вишиней раньше не было, весь этот бред кришнаиты придумали, чтобы эту заразу, кришнамолу распространять всеми правдами и неправдами.

- А Бог-то  есть?

- Ха-ха, молодец! – подхватил Петя.

- И есть, и нету, - сказал Шанти интеллигентно, потом он ушел, похвалив напоследок стих Андрея и особенно Петра за его новую приверженность к русской культуре, христианству, назвав его патриотом.

- И зачем только я кормил ещё его сладкими шариками? – сказал Петя, когда Шанти уже ушел. – Я его породил, я его и убью.

Ночь. Все спят. Неизвестное здание, длинный коридор, вглубь которого уходят в два ряда двери кабинетов. Он идет по мягкой дорожке зеленого цвета с двумя красными лентами.

Военная форма, цвета морской волны и состояние силы, какого-то внутреннего света. И мысль: «Скоро война!»

Сколько нужно времени, чтобы осознать себя? Одной жизни явно маловато!

 

Утро. Светило солнце, погода стояла уже тёплая. Петя взял зеленую Селевановскую куртку «в машину», чтобы подкладывать её на землю во время ремонта ходовой части, когда снизу торчат одни ноги и только, а везде валяются болты, гайки, ключи в масле. «Петя, знаешь, мне сегодня снилось… будто бы я – главнокомандующий», - обрадовал Женя своего друга и наставника, копающегося в автомобиле. «А знаешь, почему его вчера слушали, а не выбросили за дверь? Потому, что он говорил мягко и спокойно». Это такой же сказочник, как и кришнаиты. В книгах у них описывается алхимия элементов тела. Царя, помнишь, звали Вена. А они все сказки  буквально понимают, а не смысл, заложенный в них.

Анирвина повесил на вешалку свой картуз и клетчатое пальто. Миша достал сандалии, в которых щеголял летом и ездил на велосипеде, а также темный строгий костюм, ещё советских времен. Шьяму вывели на чистую воду, разгадав истинный смысл его имени – «Широкая яма», - этим занимались Анирвина и Миша. Благодаря этому оба ходили вдохновленные и радостные.

На улице разливался аромат цветущей весны, всюду чувствовалось обновление и живые потоки прохладного и теплого воздуха, в котором витала надежда. В это время года кровь кипела и волновалась.

С утра звонил Шанти, он пригласил преданных на концерт русской неизвестной певицы, использующей только народную, самобытную тему, интересовавшую патриотические слои населения, она так же включала в свои программы истории из Библии в виде романсов, и пела необычайно чистым голосом. В России, когда власть переменилась, многие, чтобы найти точку опоры, нашли отдохновение в раскопках исконно русских, давно истлевших корней, что в советский период сделать им просто не разрешали. С Шанти договорились встретиться неподалеку от станции «Автозаводская». В этом районе Москвы расположился завод имени Лихачева или просто «ЗИЛ». Чтобы попасть на вышеуказанную станцию, преданные тряслись и качались в метро с получаса, а потом на троллейбусе минут 20 объезжали «ЗИЛ».

- Третья проходная «ЗИЛа», - объявлял остановки водитель.

- Шестая проходная «ЗИЛа»…

- Девятая проходная… - «ЗИЛ», как говориться, располагался и не стеснялся. Преданные шли легкой поступью по улице. Миша, надев строгий советский костюм, шлепал в сандалиях, сквозь дырки которых просвечивали чёрные носки, Петя шел в туфлях сто лет не знавших крема, Андрей щеголял в легких спортивных кедах, Анирвина в потертых вайшнавских тапочках, являвшихся предметом былой гордости, которыми шаркал об асфальт. Женя, замыкая шеренгу, семенил в апельсиновых летних плетенках. Пыль стояла столбом, стена «ЗИЛа», еще советских времен, тянулась бесконечным однообразным квадратом, пугая неприличным, гадким цветом.

Ананда Шанти встретил преданных и повел по направлению ему одному известному. Это было утопающее в листве деревьев здание со стеклянной дверью. На проходе сидела бабка-контролер. Она спросила: «А ваши билеты?» Шанти галантно подлетел к ней и сообщил, что это высокопоставленная делегация из Кремля. Бабушка в страхе посмотрела через очки с увеличительными стеклами на группу, предводитель которой был высоким и статным бородачом с шишкой на голове, но ничего не сказала, покачав головой. Это был театр. Зал был переполнен, и после каждого перерыва взрывался бурными аплодисментами. Шестеро странного вида, только что вошедших зрителей сели в ряд.  Миша, Петя, Андрей, Анирвина, Женя и Шанти прошли в большой зал. Всему нужно время, в том числе и  на то, чтобы настроиться на русскую культуру. На сцене стояла красивая молодая певица в длинном чёрном платье.

- Хвостатым, если серьёзно, сюда вход воспрещен! – Сказал Шанти с намеком на кришнаита. Женя носил длинную шикху.

- Он обещал отрезать тебе косу, - сообщил Андрей. Он сидел четвертым, а Анирвина разделял их. Женя сидел ближе к середине и посмотрел на Андрея, который улыбался.

- Посмотрим, - сказал Женя, покосившись на Шанти.

Красавица в чёрном длинном платье пела высоким голосом историю Воскресения Лазаря из одноименного произведения. «И Лазарь три дня как мертв, уже смердит… Иисус подходит…»

Впереди у края ряда сидел Шанти, он аплодировал в манер аристократа, затем Михаил, который улыбался, по-мистически обнажая желтые зубы, Петя по-русски смотрел на все равнодушно и, когда считал нужным, с достоинством кивал, Андрей приобщался и хлопал, как мог по-индейски, Анирвина как хотел по-тибетски, а Женя кричал по-кришнаитски:  «Браво!» -  концерт продолжался.

- Хари бол! – закричал Женя, он в промежутке между «бравыми», так как  вдруг захотел прочистить горло с верой в очищающую силу «святого имени» и чтобы насолить Шанти.

Программа концерта шла около двух часов, и в антракте все вышли кто куда. Преданные направились в туалет и каждый занял свой писсуар: сначала Шанти, потом Миша, Петр, Андрей, Анирвина и Женя, маршем отправляя нужду. Шанти по–аристократически, Миша по–мистически, Петя по-русски, Андрей по-хуански, Анирвина по-тибетски, Женя по-вайшнавски всех вокруг обмочил. Антракт подошел к концу, и концерт продолжился. Все снова вошли в зал и сели по своим местам. Андрей с Анирвиной сходили в буфет и, чтобы поднять настроение,  накупили кукурузных палочек, колы и шоколад и все сидели, смотрели, слушали, кушали.  Шанти отказывался по-арийски, Миша причмокивал по-жлобски, Петя с азартом и русским: «Давай еще», Андрей по-язычески, бросал себе в рот, высунув язык. Анирвина передразнивал по-дурацки, а Женя по-аюрведически, помня еще с су-харе-во завет Аударьи-Дхамы Торсунова О.Г., не смешивал колу и кукурузу, представлял себя новым брахманом, который попал волею случая в городские условия.  И так шло время, концерт, вскоре, закончился. Зрители все встали и долго-предолго аплодировали, потом начали расходиться. Певица утопала в цветах, ей дарили воздушные поцелуи и много возгласов. Все вышли на улицу. Шанти, Миша, Петя, Андрей, Анирвина, Женя шли по тротуару, обсуждая и рассматривая точки зрения. Жизнь светила всем солнцем, грела, любила. Шанти шел в добротных лакированных туфлях, чеканя шаги, отдававшиеся звуками шлеп-шлеп. Женя шел по чужому городу в настроении задумчивости. Так они дошли до 4-й проходной «ЗИЛа»,

этого гиганта среди заводов. Анирвина с Андреем подошли к Жене и сказали в один голос:

- Иди, он тебе хвост отрежет!

Шикха являлась правом кришнаита, и, входя в вагон метро, люди обращали внимание: «Чё это у тебя за хрень висит?» Однако, Женя запустил свои волосы, они напоминали змей медузы гаргоны, так как мыло было строгим дефицитом в ванной Миши. Здесь подскочил Шанти и крепко схватил за Женину шикху одной рукой, когда тот ни о чем не думал, просто ловил ворон, как выражался Андрей.  Во второй, правой руке, он держал перочинный ножик, Шанти носил его с собой, это был маленький, помещавшийся на ладони сувенир, и быстрым движение срезал кришнаиту его достоинство, то есть шикху, а после царственным движением вручил ее хозяину. Фашист!

- Ай! – сказал Женя, но было уже поздно. – «Попал в историю!» - подумал он.

- Иди, закопай с честью, - посочувствовали преданные, сдерживая улыбку.

- Я ее у кремлевской стены закопаю, - сказал Женя, сдерживая слезы. – Кришна все-таки! Можно усы наклеить, как у арджуны, или бородку, ну хоть бакенбарды, бабушек во дворе разыгрывать.

- Простота, хуже воровства, - смеялся Петя.

Шанти подул на нож и спрятал его в карман. Женя положил волосы в карман, и все двинулись дальше, как ни в чем не бывало. Анирвина пристал к Шанти, который объяснял про духовную политику в Индии.  Для Шанти Женина шикха была еще одной победой над ИСКОНОМ, кришнаитами и Прабхупадой.

- Есть несколько авторитетных сампрадай, все остальные – АПА, ненастоящие. Сохранилась линия рамануджи, мадхавы, но их немного (членов) осталось. Исконовские кришнаиты меня даже там посадили на год, жену увели, а один кришнаит поселился в моей квартире, так туалет весь загадил – это стало последней каплей – я с тряпкой его мочу целый месяц выводил. Я их всех породил, я и убью, на деревьях перевешаю евреев.

- А Видура? – спросил Анирвина. Президент су-харе-вского храма ему нравился за прямоту.

- Видура – КГБэшник.  Когда все сидели, он свободно разгуливал на свободе.

- Я в биографии Прабхупады от  Сат - Сварупы про вас читал.

-Все вранье! Там говорят о каких-то джинсах. Не было и разговора про джинсы, наврали. Прабхупада тоже просто обманщик! Весь мир обманул. Люди сейчас умалишенные, слушают Пугачеву, Киркорова. А кришнаиты и до этого уровня не дотягивают: едят сидя, когда все цивилизованные люди – за столом и пользуются стульями. На что купились они, на лысый с хвостиком имидж? Невеждам нужно извращение в виде кришнамолы и индийских сказок, вот действительно в еврейском духе обманули. Я через такие прошел адские врата, знаю и в практике толк, повторял по 64 круга, кто сейчас так практикует?

- Кришнаиты утверждают, что: «Я – отлично от тела». Правильно ли это?

- Нет, я есть так же и тело. Я двигаю руками, ногами и  не отличен от тела. Все вместе - я и тело: одно целое. Так должно быть, так правильно.

- А как вас (тебя) называть? Анатолием?

- Ни в коем случае. Моё имя Берд.

- Расскажи что-нибудь о Прабхупаде, Бред.

- Берд. Прабхупада любил секс. Видел, какие у него губы?

- Ну, хорошо, Берд, а мурти, джапа и сева?

- Это все бред. Языческие культы. Мерзость.

Они по ступенькам спускались в метро.

- А Александр Дворкин? (который судился с ИСКОНОМ).

- Он мой лучший друг, - сказал Берд.

 

С утра Женя чувствовал себя чересчур, не в себе. Тело было всё разбито, как и душа. «Будь проклят этот, этот Шанти», - сказал он сгоряча.

- Так нельзя, - сказал Петя, - реакции получишь! – С этого дня он начал сильно ругать Женю, как только вставал с утра, а также вечером, когда приходил домой. Когда Петя просыпался, то включал мужика: «Женя, кто это у меня энергию качнул?» Пете по ночам стали сниться девчонки, и он терял мозги. Андрей по этому поводу говорил, что надо во сне искать руки. Он подключился к Пете, чтобы вместе ругать Женю, который все терпел. Он в свою очередь забрал плеер у  Андрея и вернул флейту обратно. На что Андрей заявил: он так и знал, что Женя не искренен в своих подарках и что больше он не будет делать ему массаж, то есть ходить по нему (на что Женя вздохнул с облегчением), а ведь он так хотел научить Женю рукопашному бою. Теперь кришнаит в Мишиной квартире находился всё время в наушниках, не снимая их даже по ночам. Он слушал кармическое радио.

Андрей и Петя были похожи друг на друга тем, что у них были одинаковые бороды и длинные волосы, хотя у Андрея волосы намного длиннее и темнее. Но в целом они отличались только возрастом, весом, объемом и характером. Петя был похож на Юрия Антонова, а Андрей на европейского Брюса Ли. Петя уже вышел из ванны и расчесывал свои светлые волосы. Андрей вышел на балкон. Деревья понемногу оживали, на веревках висел мышиный рюкзак, качаясь и проветриваясь после стирки. Женя долго искал стиральный порошок, надеясь, что кто-нибудь его пожертвует, но бабки, торговавшие белым химическим зельем, посылали подальше. Поэтому Женя стащил у Андрея его шампунь и замачивал свой рюкзак в тазу, так как из-за мышиной вони могли возникнуть проблемы. Шьяма с Нарадевом не было дома, Миша с Анирвиной также не ночевали. Андрей смотрел на облака, сгущающиеся над домами, это завораживало. Белые, серые и темные тучи закрывали свет, примешиваясь друг с другом. Ветер усиливался, холодел, картина, открывающаяся с балкона, темнела, исчезала, город тонул в темноте. Рюкзак барахтался на ветру. Стихия набирала силу, постепенно поднялась пыль, деревья размахивали своими ветками. Наконец ударила молния, осветив на миг все вокруг, следом послышался бас раскатов грома. Начался дождь. Дороги почернели, асфальт намок. Андрей вдыхал аромат озона, и мелкие капли попадали на него. Подняв руки, он вдохнул полной грудью.

- Хорошо. И пускай память, рисует прекрасные картины и кормит сказками о сладкой жизни, не стоит забывать, что мы в этом мире заключенные, рабы, иначе сказать – мы в тюрьме. Наша жизнь подобна сроку, который можно продлить на неопределенный промежуток времени, пока невежество будет владеть нашим умом, сердцем, направлять намерение. Все это и будет нас держать в мире, где царит молчаливая истина. Этот мир разрушается, и мы должны успеть … только, кажется, что можно продолжать жить дальше как жили. Само слово «жизнь» несет в себе некую сладость, но это лишь кажется. Многие считают, что жизнь должна быть конфеткой, а если не так, то они расстраиваются. Они любят поспать, поесть, они говорят, что жизнь для любви и никогда не относятся к ней серьезно, всегда расстраиваются, если не находят понимания, согласия, подвержены стрессам, нежны и считают нежность пределом жизни. Бог – есть любовь, говорят они, а дьябля - нам  вредит, но они забыли, что дьябля и есть сладкая жизнь и что они давно с ней дружны. Они все как один боятся бед и стихий, хотя сами являются причиной их. Смерть для них самая большая беда, но беда в том, что она неизбежна и это для всех неразрешимая задача. Только, кажется, что жизнь, возможно, продлить на неопределенный срок. Блаженство – есть коварный враг. Оно ослепляет. 

- Самое главное – это благодарить, - это заявил Петя, - когда энергия уходит, скажи: «Благодарю!» Про себя или вслух, но только честно, и тогда, если тебе повезет, она вернется. Энергия как кочующий пилигрим, она никому не принадлежит, но если ты к себе относишься как к тряпке, ненавидишь, плохо думаешь – она никогда не придет. Энергия – это любовь, надо драться за нее, а они кланяются своим гуру, в надежде занять его место, но жизнь не проведешь. Они отдают энергию гуру, а гуру обычные люди, далекие от аскетизма и чистоты. Настоящая философия есть и в нашем православии! К тому же это и есть наша исконная традиция, где есть все, чего так жаждут кришнаиты: хочешь: повторяй молитву, а не мантру, пост - пожалуйста, вот тебе куча христианских постов, вегетарианство – пожалуйста, учителя нужно – в православии есть такие учителя, что других не надо! А в православии есть такие драгоценности, что кришнамольцам и их гуру, а так же йогам с их омерзительной практикой не снились. По сравнению с нашими духовными учителями эти непонятные гуру и в подметки не годятся, например, Серафиму Саровскому, Амвросию Оптинскому, да, любому старцу, открой Жития Святых, вот где истинная духовность, чистота, смирение, аскетизм! А эти гуру жалкие плебеи американских масонов, только грязь и невежество насаждают, издеваются над русской культурой. А нашим простакам хоть ссы в глаза, скажут Божья роса…

Женя мыл пол.

-А кришна был на Земле, или это сказка? Кому кришнаиты молятся?- Андрей доставал Петю.

- Кришна не является  Богом, - сказал Петя.

- Кем же он был, может человеком???

- Инопланетянином, сказочным существом или из других миров, мало ли подобных существ было и есть,  но  это не Бог и не человек, - закончил Петя.

- А стоит ли вообще заниматься какой-либо практикой?- спросил Андрей.

-…

- Я спрошу еще!

-Валяй!

 

Петя собирался на Беговую, которая представляла собой вайшнавский центр. Женя пошел с ним. Пробираясь дворами, Петя сказал: «Сними мешочек». Женя иногда надевал джапа-малу и так по дороге повторял скороговорку по совету Пети: «ехал грека через реку», или просто: «белиберда-белиберда-белиберда», а может быть  еще что-нибудь в этом духе, например, «берд-бред-берд-бред», но только не маха-мантру. В этот раз он решил покрасоваться пред Петей, но Петя видел дальше, он был намного образованней. Что многим кришнаитам казалось духовностью, для Пети – было лишь иллюзией, дешевкой. Женя снял мешочек. Они зашли в метро. Милиционер торжественно встречал с невозмутимым видом. Кто хочет побывать в собачьем мире? Любой, кто выберет себе такую участь. Это интересно: человек в роли собаки. Это ужасный собачий мир, где нет альтернативы страданию. Человек – собака говорил всем своим видом: «Здесь  мир насилия, и если что-нибудь ты выкинешь, какой-нибудь номер, если я заподозрю, что сие есть нарушение общих для всех правил, то я тебя разорву на части или отведу тебя в преисподнюю, где остальные, как и я собаки, разорвем тебя все вместе, ведь никто не знает кто ты такой. Неважно, любишь ты себя или нет, быть может, ты тот, кто нам нужен. А если нет, то мы представим тебя таковым – это в наших силах. Ведь ты ничем не лучше других, которых мы разорвали. Все в рамках закона! Нам же тоже ведь надо чем-то питаться. Нас тоже проверяют, как мы исполняем работу, мы, собаки, должны ведь кого-то разрывать, в конце концов. Такова наша природа. Ведь милиция должна защищать права граждан. В целом коррупция проникла во все сферы нашей жизни: двойные стандарты, законы с двойным дном довершили крах системы.

Петя прошел сквозь турникет, бросив жетон в копилку, свободно, в рамках закона. Женя последовал за Петей, и он прекрасно знал, что если по плотнее прижаться, то возможно было вдвоем прошмыгнуть за одного. Так Женя и поступил, наученный практикой Беспризорной Жизни. И когда только они шли по подземной платформе «Беговая», Петя сказал: «Ты если не платишь, то ехай без меня», - отрекся он. Как и все москвичи Петя говорил: «Ехай». Петя каждый раз настраивался перед тем, как ехать в храм. Чем же Петя занимался на Беговой? Ответ прост. Он гулял по территории храма без определенной цели или стоял на лестничном пролете, сразу на выходе из алтарной с джапой и про себя повторял «белиберда-белиберда-белиберда». Со стороны казалось, что он занял себя в воспевании святого имени, но он ждал, пока кто-нибудь из кришнаитов не споткнется перед ним, проверяя, таким образом, свою силу. В храм Петя надевал выглаженный зеленый с иголочки пиджак, причесанный и аккуратный в новых брюках и туфлях. Женя же, оставив Петра и не найдя Падму, поехал на станцию Петровско - Разумовскую в гурукулу Гиридхари. Надо было сесть на автобус и ждать остановку «Улица 800 лет города Москвы».

 

Школа Гиридхари называлась «Бхактиведанта» и находилась по улице 800 лет Москвы. Это была спокойная улочка, и Женя без особых хлопот прошел ее. Два огромных домины, видно новострой, скребли небо и уходили ввысь неприступным монолитом.

Пройдя по пригорку мимо двух домов, кришнаит увидел пять, нет – четырехэтажку Падма Мукхьи, а за домом была школа Гиридхари, в бывшем здании детсада еще советского времени. Грязь прилипала к подошве. На улице играли дети. 

Женя вошел через калитку и попал на территорию детсада теперь абсолютно вегетарианского, представлявшего собой полу храм, полу школу и еще мечту Прабхупада. В отличие от американской и русской мечты она была оранжевая с оттенками серого. Еще на Су-харе-во Женя узнал, что есть такое место волшебное, где можно было укрыться от всевидящих глаз и всеслышащих ушей Дхармы - Бхаваны и Гриши, у которых на устах всегда вертелось выражение: «В чужой монастырь не лезь!» Женя вспомнил, как устраивался сюда на «служение» и получил реализацию, что на ласковый вопрос:

- А что вы умеете делать? –  фраза: «Я профессиональный  посудомойщик!» - здесь не прокатывает.

- Посудомойщиков хватает, - с пониманием сказал в тот раз Гиридхари, и его очки грозно сверкнули. – Хари в лоб!

Школой было стандартное административное здание, каких может быть в Москве тысячи. Двухэтажное, лишенное мысли и любви, прямоугольное строение из железобетона, включающее в себя как обычно: столовую – место расстройства желудка, классы – место угнетения,   туалеты – места свободы и плоский чердак с самодельным вигвамом – жилище сторожа, дворника, а также любого другого честного человека, увлеченного пьянством.

Женя поднялся по лестнице. В коридоре на стене висела стенгазета с фотографиями учеников, гурукулят. На одной из них красовался Ютхи, рыжий Ютхи – сын Падмы - Фатимы. Он смотрел куда-то вверх в экстазе,  полу прикрыв глаза. «Да»…- подумал Женя, - «Экстаз». Появился Кришна дас, тоже рыжий, тоже сын Падмы Мукхьи, он ходил в поисках приключений. Он подошел к Жене и с беспечным видом уставился на стенгазету.

- Ты кто?

- Я Дас. А ты кто?

-  Твой друг.

- Друг?

- Ага.

- Здесь есть два Кришна даса: я и другой Кришна дас, чтоб не перепутать, но я не скажу, что он мой друг. Он сам по себе. А тебя я видел в храме, – вспомнил он, это было, когда с мамой Падмой помогал на фудфолайфе, а Ютхиштхира плелся сзади и делал вид, что тоже помогает. Ютхик  был иного характера, чем младший его брат. Первый был маленький и проворный, бойкий и жадный, все время поглощенный мыслями о маме, семье, доме, фактически являлся единственным «мужчиной» в доме, на котором все держалось. Его брат, долговязый Ютхи, являлся полной его противоположностью. Мягкотелый, тихий, задумчивый и хитрый, в силу своего возраста он не мог ничего полезного дать своему младшему брату. Женя тоже вспомнил, как наругал рыжего наглеца, который теперь стоял перед ним и в изучающей позе разглядывал.  

- Когда с ненавистью думаешь об этом парне, ты отдаешь ему свою энергию, -  сказал Женя, и это были слова Гусейна, обращенные к Вовчику из Лыткарино. Вова, когда просыхал, возвращался к мысли о товарище, мешавшем ему жить, и Гусейн, исполняя свой долг, проповедовал со своего уровня.

Дас уставился на Женю. Рядом пробегал мальчик, он казался мультипликационным.

- О, Дас, все тебя ищут, а ты тут стоишь, - мультфильм остановился и сразу стал рассказывать анекдоты, и, увлекшись, начал травить, с расчетом привлечь внимание незнакомца:

- На телеканал приняли молодую дикторшу из модельного агентства. Она по вечерам целый месяц объявляла прогноз погоды и появилась на экране в очередной раз:
- В Москве переменная облачность, ожидаются небольшие осадки, ветер северо-западный, 2-3 метров в секунду, давление 555 миллиметров ртутного столба, относительная влажность... Блин, как же это все надоело! Давайте я вам лучше титьки покажу!

-Ха-ха-ха!

Дас подхватил:

- Позвонили в цирк: 
- Вам говорящие лошади нужны?
- Прекратите хулиганить!
Так раза три. На четвертый:
- Не бросайте, пожалуйста, трубочку! Вы знаете, как трудно набирать номер копытом?! 

-Ха-ха-ха! Есть такой вот анекдот: «Сударь, вы лошадь!»- подошел Дхрува, сын Гиридхари - директора школы Бхактиведанты и перехватил эстафету: 

- Идет по лесу белочка и поет: «Я белочка, я целочка».

- Фу, какая пошлятина! Теперь я.

И Дас тоже называл своего друга Сударь, но настоящее имя его звучало так: Сударшан,  что означало «солнце». Дас погрузился в повествование.

- Приходят мама с маленьким мальчиком в ментовку. 
Мент - маленькому мальчику: 
- Ути-пути, кто это к нам пришел? 

Маленький мальчик отвечает: 
- Кто бабушку убил - тот и пришел... 

- Ну, как вам анекдот, ха-ха!

-Ха-ха-ха! 

- Идет мужик по улице и читает рекламу: «Пейте водку», а ему видится: «Бейте в глотку», и видит, идет другой мужик на встречу, он ему ба-а-ц в глотку. Дальше идет, видит: «Пейте пиво», а он читает: «Бейте в рыло». И навстречу ему снова идет: он ему ба-а-ц в глотку. А тот: а-а.

- Не в глотку, а в рыло, - поправил его Сударь. Он сидел на подоконнике и смеялся.

- Теперь я! – подоспел другой мальчик по имени Прахлад: «Алкаш просыпается дома, а жена зовет его завтракать: «Вася, кушать! – «О, Вася!» - вспомнил алкашенция. Ха-ха! 

Подошел еще один мальчик, Кришна Кишор, на долю которого всегда выпадали какие-то несчастия. Он вроде бы старался сделать, как от него просили, а выходило так, что ему всегда попадало в первую очередь и за всех, поэтому он редко доверял своё сокровенное друзьям, ища выход в подчинении взрослым, за что страдал кругом.

- Ха-ха, но что-то не понял я, ха.

- Ну, Вася вспомнил, что он Вася, ха-ха!

-А-аа, …

- Бежит по лесу здоровый, блин, кабан. Подбегает к дереву и ка-ак ударит по нему клыками. Из дупла высовывается перепуганная сова. Кабан спрашивает: 
- Винни-Пух дома? 
- Нет, ушел, - отвечает сова. 
- Когда придет – скажи, что пятачок вернулся из армии. 

- А-а, Ха-ха-ха! Ха!

Женя начал говорить, не спросив разрешения:

 - Я тоже рассказать могу. Приготовились? Он – верховная личность. Он всепривлекающий.  Он сверкает словно драгоценный камень всеми цветами радуги, вправленный в золото. Он всегда окружен своими спутниками, наслаждается играми. Но если увидит демона, то сразу его убивает. Он – наидревнейший, он обладатель всех совершенств, богатств и сил. Что бы он не делал, всем приносит благо!

- Ха-ха, ну и насмешил, ха-ха!

- А почему у тебя такие длинные ногти? – спросил Дас.

- Это не ногти, а когти, - сказал Женя, зарычав, чем напугал окружавших его детей. Все они разбежались кто куда. 4 глаза, да еще два смотрели из-за угла. Женя по примеру Гусейна не стриг ногти. Они были грязные, ломались и давно не знали маникюра.

- Ну и школа, ну и дети, - сказал Женя, уходя, - далеко пойдут!

 

- Миша дома?

- А кто это?

- Это Берд.

- Нет, его нет.

- А это кто?

- Анирвина.

- Как твои дела?

- Хорошо!

- Передай, что я звонил.

Анирвина написал на бумаге: «Звонил Берд» и, взяв кусочек жвачки, прилепил листок на аппарат телефона, который висел на стене. Потом он направился на кухню. На столе стоял кем-то позабытый новенький блестящий стакан из тонкой нержавейки с закругленным ободком. Кто-то оставил напиток в алтарной на Беговой, и его «нашел» Женя. Это зрелище похитило сердце Анирвины и он взял стакан в руки. Да! Даже красная овальная наклейка осталась. Анирвина спрятал находку, унёс в зал и чтобы никто не видел, положил стакан в свой чемодан, который лежал в углу за диваном, улыбаясь от счастья. Андрей собирался на работу, и Анирвина пошёл вместе с ним. Вечерело, на улице темнело. В зале горел свет. Женя в записке над словом «Берд» написал слово «козел». И сделал это гнусное дело тоже, чтобы никто не  видел. Шьяма спал. Петя рассказывал о своей реализации погружения в «брахман»: «Еду в троллейбусе, и вдруг в блаженство такое погрузился. Петя показал, как он повторял «белиберду», спрятав мешочек за подол пиджака. В другое время Петя просто чётки клал в карман. Женя с интересом слушал.

- Какие сказки рассказывают, просто смех, - говорил Петя о впечатлениях, посетивших его в храме:

 - Гуру, эти «учителя», принимают поклонение, являясь обычными людьми, а что в книгах - они неправильно понимают, то есть, вообще не понимают. Поклонение подобает одному Богу, а эти гуру, прикрываясь этикетом и традицией, хотят,  требуют, чтобы и им тоже кланялись, это духовное изнасилование. Какие-то иностранцы, иноверцы приезжают из-за бугра и не дай Бог их ненароком оскорбить, тем, что не поклонился им, они, подкосив под дурачков, открыто насилуют нашу русскую душу, неслыханно! А книги, эти… там зашифрованное описание человеческого тела, и алхимия внутренних процессов. Ха-ха! Есть еще один момент: чтобы разбить их чары ни в коем случае не нужно их жалеть. Жалость происходит от слова «жалить», а жалить кришнаитам приходится самих себя. В здоровом теле здоровый дух.

Затем Петя расшифровал Женину фамилию. Они сели к столу времен Петра 1-го на табуретки, словно из сказки  «Маша и медведи», которые жестко приняли гостей на свои плечи. Петя взял карандаш и лист бумаги, спросил:

- Как твоя фамилия?

- Бонд, джеймс бонд.

- То–то я смотрю у тебя ложное эго.

-Вараханов. – Петя записал. С минуту он размышлял. «Мзду не беру, за державу обидно!» Нет, у того было Верещагин…Что еще? Ага! - 2 глаза смотрели на Петю, который что-то писал.

- Тебе нельзя есть всякую гадость: мясные, подпорченные, несвежие продукты, необходимо стремиться к духовному аспекту, свободному от привычек. Курить не надо. – Женя съежился. Принося из храма прасад, который уже был вечерний, часто оставлял его до утра, а то и позднее, курил. Петя это знал.

 -Поэтому с твоей головой не все в порядке. А самая чистая пища – это не предложенная!  Ка – на древнем языке означало «душу», - с ударением на первый слог, - а «бан» относится к «бане» – мыться нужно почаще, - Петя намекал, от чего скрывал желание рассмеяться, делая максимально серьезную мину, - мыться надо обязательно с мылом! Хм… да! Я научу тебя, как мыться нужно. Берешь мыло, намыливаешь мочалку… хм…, потом горячей водой хорошо попарься, чтобы духа твоего не осталось, в смысле укрепить его надо как следует, перековать и в конце холодной водой обязательно облиться. Горячая вода отнимает энергию, а холодная наоборот даёт.

- Летящей походкой ты вышла из мая, - пело радио на кухне.

- Но только в нашем случае не из мая, а из бани! Ха! Вот, слышал, заказываю! И  в конце получится как в сказке: живой водой. Только от грехов, что заставляют человека страдать, не просто так очиститься, омовение, окуривание тут не помогут, а так же заговоры, инициации и т.д., но рецепт есть: Святое Крещение и Исповедь. Вроде бы всё. В имени приставка «Ев» – это женское начало, идущее от Евы, имеет отношение к Евангелию.

- Летящей походкой, та-та –да-та-та-та…

- Ка – относится к каронодакашаий вишну, - сказал Женя, - а воплощение его в виде красного кабана, ест только прасад. Он же вараха – освободил Землю от хиранькаши, злобного демона, он же будда, принесший ложную философию, чтобы обмануть демонов, он же параматма, что в сердце каждого, он же вишну-кришна, что без трусов на листе лотоса загорает…, эти истории есть в шримад бхагаватам. В общем, родились двое огромные, страшные, как гора: хираньякша и хираньякашипу, братья близнецы, два демона. И давай хулиганить: «Выходи, вишну, выходи, подлый трус!» Так они терроризировали всю вселенную, жили, ели, пили, в общем, не тужили. И вот, ненайдя  вишну, приходит хираньякша к варуне и говорит: «Давай сразимся, а то я не могу найти себе соперника. Сила моя в руках ищет выхода, и потому я бесполезно крушу да ломаю горы и скалы, а радости не чувствую». На что варуна, повелитель вод, сказал: «Ну, уж нет, демон, очень скоро явится в этот мир вараха, и сможет сокрушить твою гордость, и тело твое станет пищей кровожадных кошек и собак!»

Полубоги, полуйоги, одолеваемые демоном, пришли к брахме и склонились: подай нам, отец родной! Брахма в свою очередь достал сотку и позвонил варахе: «хари бол! махарадж, твоих преданных здесь обижает банда хираньякши, говорят, что махарадж-то ненастоящий, а ты ни сном, ни духом! Проснись уж! У твоих преданных от деятельности лжеучителей уже наполовину разрушен мозг, они наполовину в прошлом, наполовину в несчастиях, наполовину в тюрьме.

-А махарадж-то  ненастоящий!!!

-Демоны!

И вараха явился: рожа красная, глаза раскосые, тоже красные, клыки торчком, хвост крючком похож на нашего Мишу и говорит: «Ребята, давайте жить дружно!», или: «Граждане  бандиты, вы окружены, я вам предлагаю сдаться, в противном случае имею приказ от махавишну живыми вас не брать!», издав перед тем трансцендентный звук. Что это за звук, описания нет, но есть подозрения: видать пукнул вараха на всю вселенную. А они ему в ответ:  «Это кто там гавкает!» - ведь вараха еще и трансцендентен, он и в обличье кабана может гавкать, почему бы нет. А вараха им ответил: «С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает, то есть визжит бхагаван Кришнов!», но те, конечно, не захотели сдаться, так как не поняли: кто из них, в конце концов, свинья. И тогда вараха покраснел еще больше, то ли от гнева, то ли от стыда, то ли по какой-то другой причине и  убил демонюгу ударом копыта трансцендентного, а затем спас Землю, подняв ее на своих клыках, пробив Марианскую впадину. А потом тело хираньякши он отдал кровожадным падальщикам кошкам и собакам. Вот. Мне так объяснил один друг, преданный.

Петя внимательно выслушал с серьезным видом и продолжил:

- Моя фамилия Фоминцев. Отрицательное качество – это неверие, но также это и хорошее качество, смотря по обстоятельствам, конечно. Но в основном -  отрицательное. По имени «Петр», что значит «камень», одним словом упрямец. Так вот, а «друг» переводится как тот, кто за добро ругает, за правду, за истину. А истина есть Любовь!.. Значит, ты Землю спасешь. Только это будет не сейчас, как я вижу, а в будущем, далеком, - Петя едва сдерживался, чтобы не засмеяться: его лицо покраснело, вены на шее вздулись, а глаза вылезли из орбит. Тем временем Женя выдал импровизацией прозу, которая могла вполне соревноваться и неплохо со стихами Андрея. Это был свежий винегрет мысли.

- Инопланетянин, ты улетел, но обещал вернуться! Тело есть тень, а ты не имеешь начала. Твоё истинное предназначение как существа из света – двигаться в невообразимые миры и наслаждаться своим путешествием. Убийцей души считается тот, кто верит в этот материальный мир и считает его единственным. Нет границ, как и нет причин страдать. Никто не смеет приказывать тебе как действовать, и это не возможно, так как никто не может спорить с твоей силой. Ты любовь и ты счастье, ты высший принцип, и ты воин, сражающийся с материальной системой, что может быть тебе препятствием? Ты все можешь сокрушить,  у тебя есть несметное богатство: Скромность, смирение, отказ от насилия, терпимость, простота, обращение к истинному духовному учителю, чистота, стойкость, самоконтроль, отречение, отсутствие ложного эгоизма, знание того, что рождение, старость, болезни и смерть есть зло, а также несчастья и вина – все это ты можешь наблюдать, отсутствие привязанности и даже общения с женой, детьми, отсутствие дома и постоянного жилища, равновесие твоего характера к желанному и не желанному, стремление общаться с преданными. Ты двигаешься к истине наикратчайшим путем, отстраненность от общей массы людей, признание важности самореализации и философский поиск – все это твое богатство. Духовный учитель видит истину и потому способен дать истину всем, кто хочет её, кто желает обладать силами природы. Путь к истине один – служение духовному учителю. Он является параматмой, проводником чистого знания. Нет никого выше духовного аспекта, как нет никого в миру, кто способен приблизится к нему. Любовь к жизни должна зародиться еще в детстве, а чтобы это произошло – родителям следует подумать над отношениями между собой. Ведь нет на свете ничего важнее этого, а то, как бы мы жили! Все наши желания стоят лишь одного – Жить, а как это случиться, когда нас подвели к черте, за которой лишь пропасть и дует ветер. А ЖИЗНЬ мы имеем для того, чтобы не только «духовно прогрессировать», но и смеяться и  радоваться жизни, а как смеются и радуются преданные – никто не может смеяться. Преданные – это «цветы» нашей жизни, дети «истинные», так как наши дети настоящие ни в какое сравнение с преданными не идут и не пойдут! Твои духовные качества - это бесстрашие, очищение существования, стремление к знанию связывания и положения, благотворительность, контроль ума, совершение жертв, правдивость, накапливание силы, спокойствие, нежелание искать недостатки в других, милосердие, свобода от жадности, гнева, мягкость, решимость, энергичность, всепрощение, сила духа, свобода от зависти, не ожидание почестей, чистота. Жизнь дана для того, чтобы сразиться с майей и победить. Ты, который, вставая по утрам на Земле, прикасался к меду и молоку с топленым маслом, которого обожали 16108 буренок, обрати свой взор на наше житие-бытие с другой планеты! Здесь остались твои коровы, они любят тебя! Прими от них воздушный коровий поцелуй! Му-а! Фу-у! Смотри, Кутузов, только не перепутай: коровам - цветы, а гопям – поцелуи. В самом конце было следующее: нрисимху, вараху и кришну распяли на трех крестах. Первый был убийца, последний вор и развратник, а средний, который, вараха ну ни в чем невиновен, пукнул громко и все преступление. А главный судья спрашивает у толпы: «Кого вам отпустить из этих трех?» И все закричали: «Вараху!» Но то был обман, никого не отпустили. Толпу разогнали, а особо преданных бхакт: нрисимхаитов, варахаитов и кришнаитов посадили в тюрьмы и психушки. Так все и было!

- Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! - Петя не мог больше сдерживаться и буквально взорвался.

 

Петя спал на диванчике, Женя на кровати Миши. Жизнь напоминает игру в кошки-мышки. Кто успел – тот и съел. Петя видел во сне, как Миша проповедовал с броневика на Красной площади, вытянув руку вперед и вверх. Он говорил горячо, путая свою речь нецензурно - трансцендентными словами и плевками, не скупился на пророчества о темном будущем. Женя видел, как он тонул в трясине. И, тут как тут появился Берд и схватил его за шикху, но трясина не пускала, борясь за свою жертву, Берд поднапряг мышцу, и потому Женя вытянулся в струну, а Шанти – Берд тянул к себе и не сдавался. Он был закален жизнью, научившись не идти на компромиссы не только в своем, но и чужом деле, а Женя болтался, что хуже не придумаешь. Потом возник Гусейн, начал давать очередные наставления, и в меру своих сил помогал Шанти.

 «А где Богобоязненность?» -  неоткуда в сознании всплыл Миша.

 

Утро. На полу спали Андрей с Анирвиной. Петя сладко спал на диванчике. Женя встал, направился в душ, голова гудела. Включил горячую воду, приходя в себя. Звуки ночного радио соединялись с лекциями кришнаитов на Беговой и превращались в философский винегрет, просачиваясь во сны. Андрей все еще спал. Благоприятный момент! Женя решил развлечься от ночных кошмаров, он сел напротив и смотрел на Андрея, выставив два пальца ему в лицо на уровне глаз, примеряясь. И как раз в этот момент Андрей проснулся. Увидев по направлению своих зениц атаку, он запротестовал: «Это же энергетический удар!» – сказал он с беспокойством и возмущением, разбудив Петю, который сразу же расшифровал слово «удар» - как удивительный дар! Чем включил мыслительный аппарат Андрея, а проще – разум. Пока Андрей соображал, Женя, поблагодарив Петра, поехал на Беговую, то есть быстренько смылся. Через полчаса  в квартиру заявился взлохмаченный с будду-на Миша, было неизвестно, где его носило, и он был не один. Как всегда с его приходом вся жизнь квартиры №36, по улице Вершинина, дом 5 закрутилась в указанном Мишей направлении, а именно «к Богу». Миша рассказал много нового и представил знакомого, которого тоже гоняла жена.

Все сели к столу, Миша распоряжался. Петя с полотенцем на голове косил  под шеф-повара на пару с Андреем, который был в это утро необычайно веселым и шутил: «Надо быть «мескалито-боязненным», - пародируя Михаила, вдвоем что-то готовили, закрыв дверь кухни. Затем Петя импровизировал в своем духе: он предлагал завтрак Богу, а может золотистому с белым свету, силам, отвечающим за добро, - но всегда то, что он приготовил, отличалось отменностью, как по вкусу, так и в «освещенности» пищи. А пища и должна быть вкусной, здоровой и «освещенной» (по мнению некоторых), нести с собой настрой повара, его мысли, духовный прогресс и силу, так станем же мы преданными, вкушая такое чудо.

- Надо просто благодарить и тогда твоя энергия возвратиться!

- Я так и стараюсь, но я еще нахожусь все время во внимании…

- Бог – значит Большой, Огромный, Господин – Жизнь. А кришнамольцы воспринимают какие-то сказки. Гуру - обычные люди! И где их хваленый аскетизм? Они, что думают Россию нахрапом взять – не выйдет!

- Когда ты продвигаешься, становишься на порядок выше, то все начинают вокруг падать. Вот идешь по улице, и кто-нибудь споткнется или поскользнется, а ты смотришь так удивленно и думаешь: «Уже третий на сегодня». Ха-ха-ха!

- Эти гуру практикуют бхакти? Что это такое? Черную магию они практикуют, которая идет от несправедливости. Где есть несправедливость, то там есть обиженные и оскорбленные, которые аккумулируют негативную энергию, плохие эмоции. Ведь не все настолько продвинуты в духовном плане, чтобы терпеть любую несправедливость и использовать в свою пользу, борясь со своими страстями: гневом, злостью и болью. Не все сейчас настолько просты и чисты сердцем. Люди деградируют, оказываясь в бедноте и невежестве.

- Да, бедность - это порок. Кришна со своими похотливыми играми, включая коров, несет нечистую энергию. Здесь попахивает и двойными стандартами, раболепством, мол, кришна может вести себя, как хочет, любым развратным образом, ведь он бхагаван, согласно сказке, а мы - нет. В такой атмосфере рождается хорошая почва для несправедливости. Я - бхагаван и могу ничему не следовать, а вот вы не в сказке, а в реальности и должны следовать. Здесь многие обманываются, формулой «по образу и подобию», представляя, что кришна наподобие человека: две руки, две ноги и т.д. Ложная философия - как хамелеон меняет цвет, маскируется, и даже подделывает целибат, ведь  в духовной практике надо же семечки сдерживать, аскетировать. А как их сдерживать, если приснится гопи из игр кришны, с такими грудями! А ты увидишь себя кришной - тут хоть сдерживай, хоть не сдерживай, а просыпаешься и… диалектика! А виновник этих двойных стандартов - гуру.

- Абдула, у тебя ласковые жены, мне хорошо с ними! Слышали новый анекдот? Ван Гог отрезал себе ухо, это говорит о том, что свои стихи Андрей начал сочинять уже давно. Андрей, а  ты не был знаком с Ван Гогом, как он насчет стихов? -  Миша заглянул на кухню.

- Ну, Андрей ты попал! Ха-ха-ха!

 

Женя шёл по улице, какой-то карми упал, растянувшись на дороге. Когда кришнаит выходил от Миши, то двигался по периметру к метро, обходя квадратные кварталы. С утра он доставал пачку сигарет, брал одну и закуривал. По идее должно было происходить что-то положительное, по крайней мере, интересное, но наступало ощущение провала, как будто неожиданно били по голове, начиналась мерзкая тошнота, падало настроение, и силы покидали на весь день, хотелось присесть, отдохнуть. Но до сознания что-то важное не доходило, сопротивлялось и отчаянно верило, что курение должно давать что-то необходимое для завершения и полноты жизни.

Возле подземного перехода находилась остановка автобуса, и можно было доехать с Октябрьского поля до Беговой, и Женя размышлял над тем, каким ему двигаться путем: по земной поверхности или под ней, то есть на метро. Вопрос решался не сразу, все зависело от того, что безопасней и где меньше стражей порядка. Возле метрополитена  всегда караулили, и не хотелось попадаться, поэтому Женя каждый раз настраивался. В этот раз он решил ехать на автобусе, припоминая, что говорилось на лекциях в храме. Казалось, весь день был уже расписан. Какой-то парень споткнулся о ступеньку перехода, и едва не упал. Женя стоял на остановке, в голове у него все перемешалось.

А в это время  возбужденные от предстоящей пирушки преданные на Беговой готовились к очередному празднику. Это был праздник нрисимха чатурдаши, день воспоминания появления шри нрисимхадева из колонны.  Женя же напевал:

-Постоянно сыто-пьяно, постоянно пьем чинзано, о, ес…, - он ехал на Беговую.

 

Миша, после обеда отдыхал, сидя на кровати, медитировал о будущем. Шьяма с Андреем устроили спарринг на свободном пространстве между кроватью Миши, с азартом наблюдавшем за ними, и небольшим старым буфетом, где за стеклами были собраны со всего света ценные вещи. Рядом стоял спортивный велосипед. Паркет подходил под площадку для игр. Шьяма смеялся и просил разрешения на удар, но Андрей был все время на чеку и лихо уходил из-под летающих Шьяминых рук, тот боксовал на славу. Ловкач Андрей нет, да и въезжал своим железным кулаком в просвет Шьяминой защиты: то в плотный живот, то в грудь, что являлось Шьяме лишь лёгким массажом, он был типа живчиков из числа тех здоровых, кто никогда не сдавался. Анирвина бегал туда – сюда и громкоголосо объявлял «брейк», но конечно стоял на стороне Андрея, подсуживал ему и болел, как мог.

- Но ты подъёмник, -  весело бранился Шьяма, а Петя смеялся и говорил: «Ну, ты попал!».

 

Праздник появления шри нрисимхадева из колонны должен был состояться в спорткомплексе Олимпийском. Приготовления начались с раннего утра, которое всем своим ожиданием предполагало стать многообещающим. Преданные такие празднества делали с шиком, не скупились и снимали самые дорогостоящие заведения, готовили много угощений и съезжались в Москву со всех регионов. Вайшнавы считали себя самыми счастливыми во всем мире, потому что на их долю выпадало столько праздников да еще каких: джанмаштами, радхаштами, появления нитьянанды, всех учителей парампары появление-уход, баларамаджи, джаганнатхи, будды, прабхупада, варахи, бесконечное количество экадаши и, наконец, нрисимха чатурдаши,   ради которого решили занять целый Олимпийский, не поленились. Это было грандиозное жертвоприношение сил, лакшми (денег), показного хорошего поведения – одним словом потрудились, поработали и захотели отдохнуть, а как отдыхают вайшнавы – так никто на планете Земля, да уж во всех «трех мирах» не смеет отдохнуть!

Нрисимха чатурдаши проходил раз в году и разве у карми – этих подлых, низких, одураченных, печальных о ерунде и трусливых – может быть такой праздник, как например говардхана пуджа? Никогда в жизни, ни за какие деньги! Этим вот и отличаются преданные от гадких карми. Карми – это тот, кто служит момоне, тьме и смерти, которую боится больше жизни, не понимая, что страх смерти – это иллюзия, но даже больше того он боится не стать великим, не испробовать свинских (!) удовольствий, но даже больше того карми боятся стать, наконец, свободными!  Ну, в конце концов, карми могут собраться под новый год хорошенько напиться – но это разве можно принять за достойный ответ преданным в плане веселья? По сравнению с преданными - они просто жалки, просто жалкие твари! Поэтому долг истинного преданного чем-нибудь уколоть, нагадить карми, в общем, открыть им глаза,  а если получиться – принять их сначала в октябрята-неофиты, потом в пионеры - санкиртанеры, а там глядишь и уже в КРИШНАМОЛ. Но нужно потрудиться, чтобы хотя бы из одного какого-нибудь маломальского кармика сделать маленького, но уже октябренка-неофита, а если из таких маломальских неофитиков соберётся маломальская кучка, то это будет уже маломальский храм и т. д.  Кришнамольцы добровольцы!

 

В фойе спорткомплекса Олимпийский с раннего утра началось трансцендентное движение: туда-сюда сновали преданные, носили столы, подготавливали почву. К обеду уже можно было видеть, как в автофургонах подвозят прасад во флягах, толпа преданных увеличилась в своем объеме.   На столиках продавались прохладительные напитки, кушанья, сладости: гулабджамуны, самосы, бурфи, сандеши и т.д. Сувениры продавал у самого входа главный пуджари храма на Беговой, Вишнурата – прабху. Билеты продавались в пресловутой (одним словом) кассе, колеблясь в районе 10. 000 рублей. Утешало, что средневековье с его пытками и невежеством ушло навсегда. В конце концов, сейчас преданные в духовном мире!

Готовился приезд Индрадьюмны свами махараджа, ученики которого ликовали. Экстаз! Анирвина с Женей и Андреем приехали на электричке. У них на троих не было даже одного билета. Миша, Петя и Шьяма добирались на метро с пересадками. Берд ходил в фойе Олимпийского, присматриваясь, он искал собеседников, кто его бы выслушал, прогуливаясь  между столиками, или стоял на самом виду с очаровательной спутницей. Берд был облачен в обычный наряд и его торчащая шикха указывала на то, что настроение у ее хозяина превосходное. А Берд не зря приходил на вайшнавские праздники. «Дегенераты отличаются фанатизмом», - говорил Берд своей спутнице, которая улыбалась.

Женя увидел среди новоприбывших хозяина праздника Индрадьюмну махараджа, который шествовал с дандой (палкой) в руке, облаченный в шафрановые одежды санньяси. Данда тоже была облачена в шафран. За руку он держал знакомого уже рыжеволосого мальчика, сына Падма Мукхьи – Фатимы счастливого избранника судьбы на этот день – Даса.

В фойе можно было зайти бесплатно, но проникнуть внутрь зала, на само представление, без билета оказалось невозможным. У входа в зал, у этих огромных черных металлических дверей стояли Харя Киртан и Шури дас с недовольными харями.

- Хари в лоб! – позвал Женя. Рыжий Дас повернулся и замахал рукой. Индрадьюмна остановился у сувениров Вишнураты, на столике, которого лежало несколько изумительных перстней с изображением головы нрисимхи с гневно горящими глазами – то были вправленные красные камушки, морда льва на печатке была с раскрытой пастью. Вишнурата, видя такой интерес гуру, замешкался в коробках, отвернулся. У Индрадьюмны загорелись глаза не хуже чем у нрисимхи, и он надел перстень нрисимхи на свободный безымянный палец. Пока Вишнурата крутился, разбирая товары, гуру позвали и он, с улыбкой сказав: «Хари бол!» – зашагал в группе преданных. «Ты видел?»- сказал Дас, Женя тем временем обсуждал с Андреем и Анирвиной план проникновения в залу, где Индрадьюмна должен был дать лекцию и киртан, и там же обещал  пройти основной концерт.

Женя приблизился к Дасу и, разговаривая, взял его руку. Четыре глаза следили за Женей, то были Андрей и Анирвина, которые вначале пытались пробраться в наглую, но, столкнувшись с Шури и Харей Киртаном, отступили. Андрей запомнил этот момент неудачи. 4 человека: махараджа Индрадьюмна, Дас, Женя и Сударшан, оказавшийся рядом, с группой девочек в разноцветных сари и мальчиков в тхоти - детей кришнаитов, взявшись за руки, проследовали в залу без лишних слов и трудностей. «Хари бол!» - «Хари бол!», - сказал Индрадьюмна, махнув рукой, и перстень на его руке сверкал.

Зал оказался довольно просторным и потому трудно освещаемым. Всюду ходили преданные и приглашенные, приезжие из многих городов. Падма Мукхья тоже находилась здесь вместе с Ютхиштхирой, она считалась ученицей Гопала, гуру. Ютхи слонялся без дела.

- Здравствуй!

- Здравствуйте, матаджи, - сказал Женя. В последний раз как он видел Падму, когда заходил к ней домой, она запретила ему с санкиртаной  женскими туфлями, цена выросла и не брахмачарское это дело продавать туфли, да еще женские. Теперь Фатима обещала чай, который уже был на подходе, только нужен был транспорт для перевозки ценного груза в гурукулу.

Они сговорились на следующий день отправиться на поиски средства передвижения. Потом разговор коснулся Шад Госвами, которого Женя стал нещадно ругать из-за того, что он их всех бросил на произвол судьбы, а сам уехал в неизвестном направлении и, может быть, его сейчас нет в живых.   Падма Мукхья вздрогнула, она очень ценила Шада, да и все его ценили, но его сегодня не было, а ведь он являлся наиболее преданным учеником Индрадьюмны. Шад Госвами выслали в Ростов как не оправдавшего доверия – он поддержал Гусейна, и теперь он продвигал ФФЛ в Ростове, для духовного своего роста.

На праздник приехали преданные алмаатинцы: Радха Према с детишками, Сатья Санкалпа и Хануман Прокаш дас.  Своим ходом добирался до Олимпийского Виталий с супругой Вриндой и сыном  Нарадой. Виталий только что инициировался и стал Нрисимхой Шалаграмом, Ревати Равана на радостях всеобщей любви прыгал, а его сынок Шьямасундара стрелял у всех прихожан копейки. Про Сатью Санкалпу алматинского преданного заметил в свое время еще Гусейн. Когда алматинские преданные решили проводить праздник по случаю омовения мурти гора-нитай, то сняли для этого мероприятия столовую университета иностранных  языков. На втором этаже они поставили мурти из фигурок двух человек 30 см. и поочередно их омывали кефиром, соками, медом. После чего пили полученную чаринамриту и капали на себе голову. Сатья Санкалпа играл на физгармони, а преданные пели киртан, плясали и водили хоровод, а так же играли в интересную игру паровоз. Здесь были все преданные и неофициальные спонсоры Славик и Анатолий Наумов, про которого Хануман скажет: «Наумыч - это жулик!» Киртан продолжался, Сатья Санкалпа играл, сбиваясь с ритма. Женя спросил Гусейна почему он со всеми не подходит и не омывает фигурки мурти. На что Гусейн загадочно ответил: «Я руками других омываю, тех, кто подходит к мурти». А про Санкалпу сказал: «Когда он увлекается в самооценке, по поводу того, как классно он играет, то сбивается с ритма…» Анатолия Наумова через время какие-то мафиози сбросят с балкона 8 этажа, но он останется жить, только повредит позвоночник. Конец его будет от цирроза печени.

- Самосы хотите? – спросил Сударь, так как давно нужно было перекусить.

- Угу! – Дас был довольно упитанный мальчик и всегда требовал то соленого, то сладкого. Напротив них двое преданных из Самары торговали самопальными самосами и «колой» в бутылках, дабы заработать на обратную дорогу. Бхакты ни о чем не подозревали, погрузившись в царившее кругом «духовное» и трансцендентное настроение экстаза.

Сударь и Дас отошли в сторону, о чем-то разговаривая, то один, то другой посматривали в сторону преданных из Самары, показывая пальцами, жестикулируя, и, заговорщицки перешептывались друг другу прямо в ухо. Они подозвали Дхруву и что-то приготовили, какой-то план.

Вдруг, Дхрува  подбежал к одному самарцу и очень быстро начал объяснять, что самарцев зовет к себе махарадж. Оба самаритянина спешно удалились  в сторону, куда им указывал Дхрува, и которого сами торговцы предусмотрительно попросили присмотреть за их самосами, на что Дхрува нехотя согласился, но внутри ликовал, что его план сработал, дополнительно выпросив у двоих рубли «за работу». Самарцы удалились, и в тот момент к точке продажи самос подбежал Дас. Дхрува спокойно достал пакет и начал складывать в него медленно и чинно самосы и другой прасад, выгреб лакшми и, прихватив по бутылке напитка, оба скрылись в полутемном проходе, ведущем на трибуны.  Женя стоял на месте и следил за тем, как трансцендентным образом «распространяется» прасад. Романтика! Это было приключением и интересно узнать, что же случится потом, но самым удивительным было то, что самарцы оказались на сцене – они счастливые несли вьясасану гуру, который ждал, чтобы дать лекцию. Вдруг Женя увидел Вринду, она подошла и поздоровалась, (он вспомнил недопеченный пирог, съеденный Авадхутой). В Алма-Ате они вдвоем никогда не разговаривали, но в этой ситуации молчать не было причины. Женя всегда с нежностью относился к Вринде, которая  была укутана в голубое сари под цвет глаз и отличалась простотой, русской женственностью.

- Здравствуйте, вы давно приехали?

- Вчера вечером, веселитесь?

- О, да! Как сынок?

- Я за него очень переживаю, недавно он ударился, упав с лестницы.

- Я думаю, вы чрезмерно к нему привязаны и идеализируете его, необходимо выработать отречение, жизнь – это испытание (вспоминал Женя «диагностику» Лазарева от Нихсимы). Лазарев – еще один псевдо – учитель  самоучка, книги которого тайно читали преданные. А лжеучителей в это время развелось как грибов.

- Иногда мне кажется, что я так больше не могу,- сказала печально Вринда.

- Крепитесь.

- Меня посещают мысли о самоубийстве.

- Жизнь прекрасна, надо научиться любить ее, это бесценный подарок и наша задача любить и быть любимыми. А я люблю вас, - сказал Женя.

Вринда посмотрела на него и заплакала, тот обнял ее за плечи и прижал к себе.

Начался киртан, преданные прыгали, веселясь, кругом. Женя и Вринда стояли так посреди этого веселья и молчали. У Вринды был порок сердца, и жить, может быть, ей оставалось недолго. Главная причина ее печали была кризисная ситуация: нехватка денег, быт, переезды, глупая фанатичность Виталия, бывшего прапорщика, уволенного в запас до лучших времен, а теперь Нрисимхи Шалаграма, который ничего не хотел, кроме как попрыгать перед гуру и покричать: «Хари бол!».

 

Берд, Миша, Петя, Андрей и Анирвина ждали в фойе все это время Женю с билетами, которые он обещался достать, чтобы была возможность им тоже войти внутрь.

- Вринда, у тебя есть билет?

Вринда, покопавшись в карманах, достала свой с оторванным контролем и еще один целый, Женя, взяв их, побежал к выходу, оставив девушку одну. Берд, Миша, Петя, Андрей и Анирвина уже не надеялись попасть внутрь, им достаточно было находиться и здесь, в своем кругу, разговаривая на отвлеченные темы. Вдруг, появился Женя, и преданные вперив взгляд, уставились на него.

- Что так долго!?

Женя выдал им все, что смог раздобыть. Берд и Миша направились к входу. Берд прошел без проблем, а Миша сказал, что уже выходил, предъявив полбилета, и тоже вошел. Петя и Андрей были следующие на очереди, договорившись, что Миша с Бердом просунут свои билеты в щель между полом и другим выходом, где дверь оказалась запертой. Операцию провернули еще два раза и вскоре все друзья ждали окончания и прасада.

На сцене стоял Нихсима с новым сборником  стихотворений, которые хотел прочитать. Женя на ходу сунул ему в руку тетрадь со стихами Андрея, в которой тот начиркал свои последние творения, написанные под влиянием Шанти-Берда, Андрей потратил на свои произведения время и силы, размышляя темной ночью. Петя и Миша уже ознакомились с содержимым этой тетрадки,  посмеивались между собой. Нихсима, какое-то время смотрел в тетрадь, размышляя и с импровизацией театральным тоном начал читать...

…Я повторяться не буду…

Искали счастья, а после беду.

 

Любовь растворяет нас, спать не дает:

Сердца горят, капает лед.

 

Желает быть твердым кто-то из нас:

Тверже, чем сталь, прочнее, чем алмаз.

 

Он смотрит вдаль не жалея глаз.

Собирает потом, отдавая сейчас.

 

Многие за ним шли, за ним

По дороге огня, говоря другим.

 

Только он никуда не идет:

Он сидит, он ждет.

 

Этот мир, где он живет

Точно замкнутое яйцо, вот.

 

И кроме черных дыр и солнца

Нет больше места, улыбаться лицу.

 

Быть может и можно там найти место,

Но беда лишь в одном – не велит сердце!

 

Вся его жизнь в борьбе:

От сладких слов, до наточенных строк.

 

Он идет по полю, он сидит в тюрьме:

Враг велик, враг жесток.

 

В моих черных окнах

Белый, белый день.

Заржавела в стеклах

Сказочная тень.

 

Вышла из-за ночи

Погостить у нас,

Рассказать сыночку

О любви на час.

 

Где же твой парчовый

В звездах колпачок?

Твой сынок смышленый

Без сказки занемог.

 

В его глазах две льдинки,

А в груди тепло,

А на руках слезинки

Твоей любви стекло.

 

В моей груди есть место,

А в глазах тоска.

Я сделан весь из теста.

В руке твоя рука.

 

Ты помнишь, было, сердце.

Оно огонь несло.

И люди стали греться…

И вдруг занемогло.

 

И вот оно погасло,

Жизнь моя ушла,

Лишь твоя сказка счастья

До сих пор мила.

 

Любовь это иль сказка

Я забыл давно,

Когда жила раскраска,

В груди огня зерно.

 

Расскажи мне сказку,

Расскажи мне быль,

Дай мне сердца ласку,

Унеси как пыль.

 

Мои мечты златые

Моих холодных лет,

Когда вокруг все злые,

Любви в помине нет.

 

Мне вечер занавеской

Закроет свет глаза,

А ты придешь невестой

И все отдашь без зла.

 

Все тайны и секреты,

Каких не знаю я,

Ты станешь мне ответом

Забытого меня.

 

Перебивать не стану,

Спорить не для чего.

Молчать не перестану

И знать мне нечего.

 

Когда придешь ты летом,

Когда придешь зимой

Я буду знать ответы

Про холод и про зной;

 

Я буду знать про звезды,

Что светят в небесах

И что они как слезы

На моих руках;

 

Я буду знать, что в море

Горит любви огонь,

И что нам будет горе

Для счастья потом;

 

Я буду знать все сказки,

Я стану сказкой сам,

Когда откроешь глазки

На свете всем утрам.

 

Когда придешь ты снова –

Ты будешь мной, а я –

Твоя мечта, обнова

Моя красивая!

Милая, любимая

Сколько ж не знала ты,

Сколько ж не просил я,

Почему ж не виделись мы?

 

В мире этом все не так.

Перетасована колода карт,

Вверх ногами кому-то азарт,

Обратно с финиша на старт.

 

Очевидное не могу прояснить,

Порвать ли тоненькую нить,

А все, что не умрет – похоронить.

Для чего преданному жить?!

 

Я истину назвал, убил открыто!

Все есть одно разбитое корыто,

А рыбка золотая в море  неспокойном

Лишь ты да я с мечтою на руках чужою.

 

Слово – есть сахар, ложь.

А любовь по жизни босиком

Об  острый страданий нож

Ударилась, заплакав криком…

 

А люди  уже давным-давно

Друг другу ставят знак неравно:

Ищут богатство, но забыты друзьями,

Ждут исполнения желаний,

А ходят кругами.  

 

Мы знали друг друга,

Любили когда-то.

Все вместе играли, дружили ребята

И вдруг мы узнали, что были распяты

Той ложью, тем страхом, той болью, однако.

 

Я иду по улице безрадостно.

То, что я вижу ужасно.

Вместо людей идут в проулки

Отвратительные и жуткие:

Без формы и цвета обрубки…

 

Человеческий вид

Потерял свой вид:

Он болит, он смердит.

Если в зеркало посмотреть –

Можно от страха умереть!

Без глаз, без носа, без лица.

Без мыслей, воли, сердца.

Что стоит человеческое желание?

Но если это настоящий человек-

Он очистит весь мир посланием,

Он поднимет слепых и калек.

 

В голубом небосводе трепещет

Наш флаг, на нем Спас золотой,

Ветер скоростью бьет и свищет,

Кует, сгибая к земле лист полевой.

 

В живых не осталось больше друзей,

Только образ их светлой памяти

Все врезается в душу сильней.

 

Всю свою жизнь я хотел познать….

Кто, что это, сколько и как?

За ценой в очереди мне не стоять!

Жалко ничего нет, как же так?

 

Мы все стоим, подняв глаза,

Ровняясь грудью в грудь!

Скатилась гордости слеза!

Нам звезды светят в путь!

 

Когда последний упадет

Волос у врага,

На небе новая взойдет

Счастливая звезда!

 

Ряды, смыкаясь, вдаль идут,

Сверкает за строем строй!

И песню совести поют!

Ведь скоро грянет бой!

 

Скрипят сурово сапоги,

Начищен пулемет,

Дорогу меряют шаги

Вперед, вперед, вперед!

 

Шумят моторами войска,

Кипит подводный флот,

И небо режет как рука

Крылатый самолет!

 

Всю свою жизнь я хотел познать

Кто, зачем это, для чего так;

В очередь за протухшим мясом вставать!

И давка, и паника, кому-то не пожрать,

- По два килограмма в руки давать!

Вот так!

 

Всюду липкая нить и стена,

Что мешает жить слегка,

Мешает доставать изнутри, чуть дыша,

Счастливое воспоминание.

 

Моя жизнь лишь сон,

В одиночестве, в изгнанье

Совершенству ждет поклон.

Мир не остановить мне.

 

Кто-то без веры пускаются

Во все тяжкие преступления,

Непростительно опускаются,

Приводят свой дух в отупение.

 

Живут в Лыткаринской глуши

Прожорливые мыши

И тихо про себя поют песенку души.

 

Придут такие времена,

И жизнь начнется вдруг.

Поднимут в небо семена,

Запляшут, встанут в круг.

 

И поднял я свою ладонь…

С мечтою о победе

Но мир бежит, его не тронь -

Стихами срок ответит.

 

И лишь в церквах горит огонь

В уютных очагах,

И лишь во снах  царит закон

С любовью о врагах.

 

Мир на руках моих застыл,

А правят им калеки!

Не будет места для двоих,

Он царь Земли на веки.

 

Сел я с расчетом, забыв сон,

Чтоб написать великий гимн,

В стихи, что стали б образцом-

Души вложить рубин.

 

Но не дает мне говорить

Кривой души излом,

И тошно, аж в глазах рябит,

А в голове царит дурдом.

 

И время все уходит без толку,

И что-то говорит все без умолку:

- Давай не спи, давай вставай!

 

Но мозг забит как будто ватой,

И видит глаз, подергиваясь странно

Потертых книг заумных полку.

 

Я раньше боялся умереть, не пожить,

Но сейчас меня нет, где моя жизнь?

 

Как будто мозаичный пол…

Все ходят по мне, а что же потом?

Мой мир постиг земной раскол,

Вселенский потопил потоп.

 

Все течет как будто река

А я булыжником посередине…

Мне все равно, ну, а пока

Мысль остановилась на половине.

 

Ну, а пока горит огонь

В уютном очаге,

Летит вперед мой белый конь,

Трепещет герб на флаге.

 

Мы возвратимся как один

С победой на груди,

И будет каждый господин,

Как океан свободен.

 

Разгромим вражеский союз.

Очистим Земной шар.

В глазах огонь, на сердце шрам,

на плечи  давит груз.

 

Искали берег мал и стар

Мечту не отключить!

Но если Бог нам дал ключи -

Бери и ты сей дар!

 

Огромный мир встает с колен,

Бьет  пушечный салют!

Нас ждет парад, огни побед

И ветер перемен.

 

Разбой одних, грабеж других,

Беспамятством сбит с ног.

Забыл себя, но не погиб -

Запишут между строк.

 

Тот не желает их игру,

Кто знает век другой…

 Вдвоем с тобой

Был славный бой,

Запомнится в миру!

Поэт есть тот, кто видит,

Он за собой других ведет,

Однако чтобы видеть в целом,

Не всегда приходится быть целым.

 

Это парадокс!

Поэт воюет на бумаге

И он обычно не ведает бокс,

Но его сердце горит в отваге,

И бьет его вечный вопрос.

 

Поэт не может быть гибким

Словно змей пресмыкающийся!

Он рубит под корень всех сомневающихся,

На свет чтобы выйти другим.

 

Поэт не может быть трусом

И клянчить жалобно помощь,

Находясь под крылом покровителя,

Правителя – толстосума -

 

Поэт не надоедливая вошь,

Его самого заедает дума!

 

Поэт не бывает любителем-

Он мирских не желает утех,

Ему все и всегда простительно,

Он в гуще проблем и помех.

 

За все и всегда он ответственен,

Светом  мечты окрылен.

 

Всегда он не признан,

Всегда он в неволе,

Он первый - последний герой!

Призванию верен, он соткан из боли

И жизнь его – вечный бой…

 

А в жизни закрыты двери -

Но совесть не знает стен,

Верить, как верить,

когда ты привязан

Прибит, как гвоздями к земле.

 

Терпи поэт и плюй на славу-

Газетный шрифт не стоит чести

И твоего не ищет слова,

Достоин лишь холодной мести!

 

Сколько взлетов и падений

И только за сегодняшний день!

Моя мечта узнала тысячу видений

Как описать не знает эту дребедень.

Я сижу в комнате,

На кровати с Анирвиной

И пишу для памяти

Планы жизни длинной.

 

Мне кажется, что можно

Изменить этот простор,

Он пришел давно и стучит в окно,

Он стучит в двери,

но выход закрыт на запор.

 

Все знают, что мир болен,

И узел  сил нет разрубить,

Почему я  безволен

В этой жизни все изменить?

 

Не желаю лицемерить,

Блистать тоже не могу.

Моя участь волком серым

Одиноким выть во мглу.

 

У меня нет никого,

Ни единой души любимой!

Все вокруг  всего лишь части ничто,

Безмолвной, бескрайней пустыни.

 

Кто же сможет сказать мне «да!»

Кто откроет сердце без обмана,

Кто решительно и уверенно взглянет

В мои пустые глаза из тумана?

 

Мы рабы из плоти и крови

Мы спим, мы не живем.

 

Наше солнце – пасть крематория.

Наше сердце кусок камня.

 

В венах бродит густой яд,

А в памяти кромешный ад.

 

Мы глупы как ослы – в западне грез,

Но вряд ли кто в силах задать вопрос.

 

Бьемся лбом о стену,

Что же потом, нам на смену?

 

Прозябаем в беде: кто сир, кто бос,

А ведь по воде ходил Христос!

 

В нашей жизни интересного много:

Цветут цветы, дальняя дорога.

 

Каждый день светит солнце в небе,

Ласточка весной летит в сени к тебе.

 

Наша счастливая жизнь говорит за себя

Все время и каждый день любим все и вся.

 

Вот система «жизненная»:

Школа, учитель, педагогика.

Кому неизвестно нужная,

Но без нее (нельзя) – это логика!

 

Люди берут себе для поддержания

Своего престижа и авторитетности то,

Что в глазах всеобщего обожания

Приобщило бы глупость к вечности!

 

Концепции, по которым не лень

Прогуляться – хороший день!

Не для развития кругозора-

Все это обман, но у меня нет выбора!

 

Учитель в чувстве важности

Задыхается, у доски распинается

О методах теоретических и опытно-

экспериментальных…

Человеку не лень все это вынести

В стенах ментальности непробиваемых.

Жизнь приятна, не смотря ни на что!

Жизнь могла бы повторяться,

Если б это было легко…

 

Когда я один – я господин.

Вместе с друзьями – я обезьяна.

 

Разум – вот самый опасный враг!

Поймал в свой силок сильно.

Ведь все, кто разумен больны

Аналитизмом – вот так!

 

Правду, однако ж, не думай нести

Будто дворник метлой махая-

Мы, что попали  в невидимые сети,

Считаем, что наша жизнь не плохая.

 

Кто воин, к тому призываю я!

Чья жизнь что-то стоит…

Из битвы огня.

 

В нашей жизни много всякого:

Утро, шум, известное место,

Мысли, песни, прогулки во снах,

Глупость, скованность просто,

Сказки, кино, игра на небесах.

 

Сон – наша вторая натура,

 Жизнь, которая ночью не прекращается.

Тайные мысли, все и ничто в этом мире!

Но кто же тогда во сне мне является?

 

Даже наяву, тот, кто видит сон

Все время в битву погружен.

Но ребенок не видит разницы:

Где он и где сон за движением зениц.

 

Человек спит наяву,

Ищет вчерашний день…

Я тоже не знаю, зачем живу,

И мне даже думать лень.

 

Кто хоть раз молился во снах

Может увидеть ветер в строчках.

Он дует, срывая двери с петлей

И уносит спящих людей.

 

И они оживают в запятых и точках…

 

Ты смотришь на экране,

Что создал дядя Ваня,

О чем мечтает голливуд.

Или же мартышки марают краской книжки,

Но то, что есть – тебе не скажут, не назовут!

 

хари-хари, хари-хари…

 

Идешь туда, где школа, где чавкают ментолом,

Где ходят с важным видом дураки!

Они тебя приколят бумажным протоколом,

И ты от злости можешь сильно-пресильно сжать свои кулаки.

 

хари-хари, хари-хари…

 

Гуляя по Арбату,

Ты смотришь акробаты,

Расставив руки - ноги прыгают и поют!

Зовут тебя в объятья,

Индийские халаты,

И ты согласен жизнь солдатом

Без сожаленья отдать им свою!

 

хари-хари, хари-хари…

 

И вот приходит парень.

Он был хорошо пропарен!

В его душе разрушены и мир и семья…

Он рубит всех под корень,

Он был, тих и покорен,

Он был такой же, какой сейчас я!

 

хари-хари, хари-хари…

 

В глазах его магниты

Холодны и сердиты,

Забывшие и счастье, и покой, и сон!

Вокруг его забиты

Несчастные фанаты,

И теперь я его верный навсегда почтальон!

 

хари-хари, хари-хари…

 

- Хануманчик!

- Жентяй!

- Ты когда приехал?

- Вчера.

 

Хануман побывал всюду, где мог. Он любил ездить по разным городам и путешествовать. Способов для того было огромная масса: сесть на поезд, оплатив проезд, либо частично проводнику, либо даже просто отработав мытьем туалетов, если нет денег. Проводники обычно ненавидят туалеты, и редко кто отказался бы от лишних рабочих рук – обычно они сами берут на это поприще своих же племянников и бедных родственников, которые всю поездку подметают проходы, купе и моют сортир. Хануман же вдохновлялся автостопом. Хорошо заработав на ежиках-джаганнатхах, он теперь отдыхал в командировках. Свой рюкзак он бросил на квартире знакомых, а общался Хануман не только с преданными, но и с другими людьми: всеми с кем хотел, в основном с хиппи, свободными художниками и т.п. и все его звали «хануман». Встретив Женю, вместе с ним отправился на поиски прасада.

В фойе Индрадьюмна, окруженный толпой, отдавал наставления. Всем известно было, что Индрадьюмна поклонялся мурти нрисимхи, всегда возил его с собой, и по обычаю нрисимха должен быть «один», по суеверию, два мурти, находясь в одном месте, или у одного преданного не принесут ожидаемого, а наоборот – одно несчастье. Индрадьюмна свами в Москве всегда останавливался у Татьяны и Евгения прабху, родителей Сударя, которые воспитывали детей (трех дочерей и двух сыновей) с царящей в семье вниманием и любовью. Татьяна – волевая женщина и Евгений – добрый и мягкий отец любили друг друга, а в их семье царили мир и порядок.

Индрадьюмна в фойе разговаривал с президентом Челябинского храма, и вдруг перед ним неожиданно выросли  Женя и Дас, второй  доедал последние самарские самосы.

- Дас, ты скотина! - сказал Женя на своего друга, за съеденные самосы.

- Хари бол, - ответил Индрадьюмна по-английски, Женя обернулся.

- О-о! Ай  ноу  you френда Говинду махараджа!

- Брингу?

- Ес, он сейчас где?

- Хис гоу ту Вриндаван, Индия.

- Ай, -  говорил Женя, - хорошо знаю Брингу!

Индрадьюмна натянуто улыбался, обнажая зубы, чем походил на нрисимху, умиротворенного льва, но очень грозного и в то же время неуместно улыбчивого и скромного. Гуру отлично могли играть улыбающихся и простых ребят.

- Я вышел за прасадом, мой френд Хануман Прокаш Дас  вери-вери проголодался.

- Зисиз мой ученик из Алма-Ати? – по-русски спросил Индрадьюмна.

- Ес, ес, твой вери стронг ученик, - подтвердил Женя, - по-английски.

- Я ошень рад вас видеть – продолжил Индрадьюмна, - мы встречались ин темпл, ю а римембер?

Женя улыбался, конечно, он не понимал, о чем гуру горлопанил по англицки, очевидно, здесь была какая-то ошибка, но тут Индрадьюмна снял с руки перстень и передал Жене, у которого пропал дар речи.

- Зис ис прашадам! – сказал Индрадьюмна и попросил отдать ему другое кольцо, которое Женя носил. Но Женя не мог себе такого представить и во сне, а про кольцо соврал, что оно не его, а Ханумана, которого след простыл. «Это милость!»- сказали преданные по поводу подарка Индрадьюмны.

У Гусейна тоже был перстень, который изображал голову льва с раскрытой пастью и глазами, только глазные отверстия у него были пустыми, а этот был почти во всю фалангу и казался очень дорогим. Ушко перстня было большое, и он свободно сидел на всех пальцах, легко снимаясь, кроме среднего и большого. На среднем пальце перстень сидел прочно, и палец, казалось, совсем не ощущал присутствия постороннего предмета, так они подходили друг другу.

Женя, прогуливаясь в фойе комплекса Олимпийский нет, да и проходил мимо Вишнураты, вид которого внушал сострадание. Вишнурата потерял свой перстень из серебра с головой льва с горящими красными глазами (!!!), который пропал с лотка. Кольца только что  привезли из Индии. Пуджари вздыхал.

-Все равно этот перстень не принесет счастья тому, кто его взял! – заявил Вишнурата, успокаивая себя. Он был уверен, что вор не объявится.

- Я видел, кто взял кольцо! – сказал Женя несчастному Вишнурате и отошел. Через некоторое время Женя отдал перстень обратно Вишнурате, который положил его снова на лоток, еще до конца не веря, что справедливость на свете есть. Через некоторое время Женя снова подошел к Вишнурате и, желая все-таки забрать кольцо, предложил обменять перстень нрисимхи на печатку с  арабской надписью типа «трах-тиби-диби-дах». Женя не мог купить на Беговой печатку как у Гусейна и поэтому носил этот, который выменял его  у торговца бижутериями в магазинчике «Путь к себе» во время воскресной распродажи  на часы Нарадева, оставленные у Миши на подоконнике в квартире на Вершинина.

-Этот дороже! - заявил Женя, показывая Вишнурате кольцо, приглянувшееся Индрадьюмне, хотя по количеству ценного металла перевешивал перстень со львом, а кольцо было явно бижутерным, но Вишнурата согласился на обмен, считая, что в Индии серебро все равно дешевое. Это было проявление непривязанности!

Шел второй день праздника. Индрадьюмна, перед тем как уехать, говорил со сцены о том, что квартира, где он, великий гуру, остановился, погорела, то есть сгорела, объятая пожаром по вине тупого холодильника, пожелавшего коротко замкнуть. Квартира пострадала, а так же квартира этажом ниже, залитая пожарными – этими славными малыми. В этой квартире жил Сударь.

- Я обращаюсь ко всем вам, - говорил гуру, - кто может, помогите чем, возможно, и тогда шри нрисимхадева явит вам свою «милость»! Хари бол!

Индрадьюмна дал номер счета в банке, чтобы туда текли пожертвования Татьяне и Евгению. Никто из их семейства от пожара не пострадал, дома никого не было.

- Хари бол! – восхвалили преданные, подивившись такому случаю. Каждый хотел верить, что шри нрисимха проявился в огне, чтобы каждый подвизавшийся смог получить его «милость», ублаготворив, таким образом, и гуру и 12-ть аватар, всех преданных, всю парампару, в том числе три миллиона полубогов, параматму (кширодакашайи вишну),  каронодакашайи вишну и гарбходакашаий вишну в этот день.  Индрадьюмна сам не знал, что думать по поводу пожара, но ему пришлось съехать на другую квартиру. Сама квартира нуждалась в капитальном ремонте.

- Хануман, скажи: да или нет!

- Да.

Женя показал ему нрисимху, и у Ханумана загорелись глаза, эта реакция была уже предсказуема. Они возвращались по ночной Москве. Поезд метро нес их со скоростью мысли.

-Хануман, твой плеер работает до сих пор.

-Да, я помню, как мы тебе с Ашрамчиком его сбагрили за 80$еребренников, вот это был шедевр.

-Адвайта вам так отдал бесплатно, но вы все равно решили навариться!

-Ну, а что лишняя копеечка всегда не помешает.

-Это не по-дружески.

-Но твоя вина тут тоже есть – ты всегда не умел тратить деньги.

-…

- А где сейчас Гусейн?

- В Баку.

- Я думал он здесь.

Женя не хотел говорить о Гусейне и потому перевел тему. Так они доехали до станции Сходненская, где и простились. Больше в Москве они не встречались. Женя сам не мог понять, почему он сошел на Сходненской, которая по ветке находилась в другом конце от Октябрьского поля. Такие встречи с землячками были редки. Женя настолько связал себя с новой  жизнью в Москве, что любое напоминание о своих старых друзьях теперь не вязалось с реальностью и казалось чудесным.  

 

Андрей проснулся утром. Он лежал на полу, укрываясь белоснежными простынями, с ведром на голове, и потому сразу ничего не понял, ему показалось, что еще ночь.

- А-А-А, - закричал Андрей, - это же энергетический удар ниже пояса! – и, вскочив в одних трусах, стал гоняться за Женей, который убегал по кроватям, закрывшись в туалете, смежным с ванной. От этого шума проснулся Петя.

- Кто мою энергию скачал? – Петя проснулся на диванчике, а Женя в этот раз на Мишиной кровати, так как хозяина квартиры не было дома.

- А-А!

2 раза Андрей обрызгал кришнаита водой из-под крана (надо внести некоторые изменения – кришнаит, это неудобоваримое для преданных выражение, придуманное комсомолкой в 80-х годах, которое прочно закрепилось за вайшнавами, так их следует называть, что значит – «знающий о вишну»).

Чем только преданные не занимаются? Единственное, чем они действительно не занимаются – так это обычной работой, каждодневной и скучной. Тунеядцы? Ну, как сказать… все кришнаиты в то время, на стыке тысячелетий, руководимые старшими преданными, такими как Чайтанья Чандра (Александр Хакимов), Видура (Владимир Девяткин), Вадинатх и др. могли вполне называться, например, хакимовцы, девяткинцы и т.д. В это число потом  войдет Аударья  Дхама (Олег Торсунов) некий псевдо-психолог и врач - аюрведист, который одно время проживал на Су-харе-во и «лечил» преданных очевидно одуванчиками, крапивой и лопухом, а так же заумными советами. Когда Торсунов приехал в Алма-Ату давать лекции в химическом факультете АГУ по улице Виноградова и привез из далекой Московской цивилизации новую мантру «Мы желаем счастья вам», Коля Солнцев прокомментировал ситуацию: «Ну, вот Аударья же вышел в люди!  А ведь мы все вместе варились в одном котле на кухне Су-харе-во! Я или ты ведь тоже могли бы говорить на месте Торсуслика и не хуже. Как там его прикололи? Патологоанатамом? Ха-ха!». Жене Аударья советовал придерживаться аюрведических принципов и не смешивать кислого, соленого и сладкого. В своих лекциях в Алма-Ате Аударья ничего не говорил про кришну, преданных и прасад. Все было туманно завуалировано аюрведой, совместимостью продуктов питания и главным хитом Москвы «Мы желаем счастья вам». К тому же веселый случай произошел на момент, когда Торсунов давал мастер класс по теме «Всемирного счастья». Время было летнее и химический факультет находился в ремонте. Какой-то пьяный рабочий, неожиданно появился в зале, где сидел на возвышении Аударья и давал лекции, чем сильно напугал лектора, который слегка съежился и пригнулся.

- Но ты, патологоанатом! Чё тут рассказываешь, а? Чё тут такое!? - пьяный дебошир, покачиваясь, качал так же свои права и заплетающимся языком от излишних возлияний выкрикивал лозунги, приправив пьяную свою тираду нецензурной бранью. Преданные ничего не могли понять, кто-то даже решил, что это такой ход нового лектора, чтобы встряхнуть засыпавших слушателей.   Тогда наиболее рьяные бхакты, что находились  под прикрытием, типа охраны, одетые в штатское (одежду из США), вывели дебошира и пьяницу, повязав за руки из зала вон. Этот случай Торсунова не остановил, а наоборот продвинул:  он готовил себе грандиозное будущее великого лектора и ученого специалиста, показавшись однажды в передаче Г. Малахова «Плюс» на первом канале ОРТ.

Но самым веселым из всех старших русских вайшнавов был, конечно, Вадинатх, а настоящее имя и фамилия его были Вадим Тунеев. Вот какие на самом деле они – веселые бездельники и ничего-не-делатели, тунеевцы и это на самом деле – великое дело!  Ведь как же бывало в коммунистической стране – все должны работать, быть рабами, а если не хочешь быть рабом – то сиди в тюрьме. Мы, великие коммуняки, не дадим тебе развиваться, мы не потерпим всякого тут инакомыслия! Все условия вели к известной цели, и лишь кришнаиты, то бишь, вайшнавы могли сказать свое «нет!», но тоже только из психушек и тюрьмушек. Воры в законе их очень уважали за принципиальность. Но не

стоило покупаться на такое недостойное уважение. И, в конечном счете,  как можно не ругать коммунизм и кровожадного дедушку Ильича! У нас нет эксплуатации, - говорили великие коммуняки, но она была. Сверхэксплуатация, которую трудящиеся всех стран по телевизору не замечали, а в самом конце СССР, в начале 90-х, компартийные боссы на самом верху  пустили весь этот великий труд с молотка…

Видура, после падения Харикеши объявит себя «русским волхвом», но Гриша, Дхарма и Видура  были, скорее, «русские волки», вышедшие из су-харе-вского леса. Однако заметим исторический парадокс. Слово «русский» ассоциируется в русском народе  либо с олигархом, либо с бандитом. Или с братком, отморозком, мафиози, и т.д. Как будто все это есть достояние республики, собранное за века.  Но никогда с исконно  русским православным христианином?

Более того, что наиболее удивительно, с православным христианином ассоциируется пьяный водитель иномарки, крушащий все на своем пути! Где же Вы Сергии, Николаи, Иринархи и Серафимы, оставшиеся в памяти, действительно ли сейчас с нами, молитесь за Святую Русь? Я верю…

 

- Эх! – началась зарядка, утро солнечное, ветерок свеженький льется с балкона.

Шьяма и Анирвины не было, и поэтому Петя, вдохновившись, включил настроение азарта. Два бородача Петя и Андрей делали разминку: первый толкал утюг вместо гантели, второй прыгал на скакалке, потом по утренней программе должно было быть отжимание от пола, а после этого бег на месте. Настал момент бриться! Оба решили сделать это, после зарядки сбрить свои метелки: Андрей помогал Пете, который объяснял ему с бородой на пол – лица:

- Они свою энергию отдают гуру, гуру наслаждаются, и плевать на все хотели!

- А Женя еще и нашу энергию им относит! – поддакивал Андрей.

- А я как дурак в брахмане тогда зависал, среди кришамольцев шарился, э – эх, - досадовал Петя о случае с вхождением в брахман, на прошлой неделе.

- Да – да, надо быть по осторожней, мне вот Шьяма советует: «Иди в храме живи, будешь с преданными общаться!», - а я ему: «Шьяма, а деньги? Где я их там заработаю! Будешь разводить кришнамолу и батрачить впустую. Храм! Я сам себе храм.

- Ха-ха, молодец!

- Невежественных и бессовестных дурачков набрали себе, для помыкания…

- Ха-ха-ха! Действительно, параматма же в сердце, а это и есть совесть, а кришнаиты сидят в майе у себя в храме, и совесть у них молчит!

- Гуру же обычные?

- Да, эти гуру обычные...! - Петя качал руки утюгом,  одновременно делая приседания.

Андрей расчесывал свои волосы, стоя у зеркала, любил это делать. Потом собрал все волосы аккуратно и сжег на улице под строчки, на ходу сочиненные:

 

Если тебе вдруг глаза открыть,

То не сможешь по-старому жить,

Но не стремись одевать очки,

В наслаждениях совесть топить!

 

Пожелай видеть истины свет,

Не ищи ты другой совет,

Не старайся лечь и заснуть,

А держи перед глазами путь.

 

И не бойся лихих ветров,

Не теряй этот миг и любовь,

А старайся терпеть этот свет-

Ведь другого пути просто нет.

 

Не иди на поклон к врагам

Безразлична твоя им судьба

Захотели прибрать все к рукам

Все что знал, во что верил, любил,

Понимал.

 

Андрей оказался худышкой с треугольным лицом и впалыми щеками, его глаза как всегда метали молнии, сохранили воинственное выражение духа и светились огнем. От бороды у него остались одни усы  как у украинского казака.

Петя стоял у зеркала:

- Да, помолодел лет на десять!

Андрей достал меч и начал им махать. Он никогда не смягчался, даже когда играл из себя смиренного и доброго, он тогда улыбался, растягивал рот до ушей и веселился. Женя готовил вегетарианский обед.

- Тибетцы придумали, что от обеда – семь бед.

- Просто благодари и возлюби врагов, - говорил Петя.

- Ну, про гуру понятно, это обычные люди, а Христос ведь тоже Человек?…- не унимался Андрей.

- ???

- Я еще спрошу.

- Валяй!

- Насчет евреев и кришнамолы что-то невяжется, Шанти смешивает несовместимое…

- Это вопрос служения. Очевидно то, что кришнаиты не имя Бога воспевают, так как делают сие всуе. Скоморохи тоже пляшут с бубенцами и свирелями и поют, но это не делает им чести. Если Шанти - Берд  хочет рассказать свою реализацию, то с трансляцией у него не порядок, крыша пробита, обиды и сам тугоплавкий на редкость, перестрадал он от кришнаитов. Конечно, любой из нас сгорел бы на его месте, но он тугоплавкий оказался. А про евреев тема такая: они ждут мошиаха, мессию, а ума у них нет. Мессия приходил, Христос, но они его не узнали. Более того, и антихрист уже был: Прабхупад, но евреи все ждут у моря погоды. У торгашей мозгов-то нет, потому, что зациклены на себе.

 

Все сидят за столом. Петя покупал великолепную кукурузную крупу в ларьке, которая теперь разварилась и аппетитно пахла, приправленная «кнорром». На первое подавали борщ с картофелем и длинными зеленными листьями щавеля, что раздобыл Андрей где-то за городом. Женя, Петя и Андрей вкушают все это неведическое кулинарное искусство, запахи распространяются по двору, где сидят две закадычные подружки Акулина Васильевна и Маланья Никифоровна.

- Очень странный этот Миша, твой сосед, где работает – неизвестно. То днем идет с кем-то, то ночью идет. Поселил к себе каких-то непонятных гостей, таких же, как и сам. Куда ходят, откуда приходят, чем живут, непонятно, - высказывала мысли Акулина Васильевна.

- Это мафия, - сказала определенно Маланья Никифоровна.

 

Женя собирался в храм, ему необходимо было встретиться с Падмой, чтобы обговорить проблему транспорта и перевозки чая (этого вишневого золота). Он стоял в прихожей и обувался. Плетенки уже вконец изорвались в некоторых местах, и кришнаит их чинил украдкой. Он всегда перед выходом испытывал некое чувство, в котором не мог разобраться. «Кто же  верховная личность?»

- И перестань спать на кровати мага! – предупредил его Андрей.

Женя вышел на лестничную площадку и спустился вниз. На улице в него вперив взгляд, смотрели с любопытством, граничащим с враждебностью 4 глаза в старческих очках. 

- Возлюби врагов своих! - Женя натянуто улыбнулся бабушкам, те переглянулись, закивав, друг дружке.

Женя поехал на Беговую в этот раз на метро. Через полчаса вышел Андрей без бороды, он поехал к своей подруге Людмиле. Бабушки снова переглянулись, но уже серьезно. Через час вышел Петя, помолодевший на 10 лет, он решил прогуляться, а заодно помыть машину, которая стояла на заднем дворе под балконом Миши и открытым небом, возле помойки с таким расчетом, чтобы у Пети была возможность любоваться с балкона этой роскошью – средством передвижения. 

- Смотри, и этот, Господи!

- Без бороды!

Женя двигался по знакомому маршруту, не думая о лишнем. Нужен был транспорт для Падма Мукхьи и Женя пошел его искать. Пройдя пешком по Хорошевскому шоссе, он спустился в переулок, местность здесь напоминала промышленные участки в Алма-Ате. Проезжали грузовики, всюду стояли огороженные склады, летела гарь, пыль затмевала глаза. Автобаза с охранником и вертящейся каруселью на проходной. Все это добро досталось в наследство еще с советского времени. Женя двинулся через проходную, где  его остановил охранник.

- Я к начальнику, этому, как его…

-Петру Петровичу?

-Ага!

-Документы оставляй!

Женя оставил зеленую корочку студента Медицинского института и прошел.

-Нам нужен транспорт, чтобы привезти гуманитарную помощь.

-Мы можем выделить автобус…пассажирский.

Женя взял телефон директора автобазы и вышел. Светило солнце, тепло. На Беговой он встретил Нихсиму, и они вместе поехали за пожертвованиями на текстильную фабрику «Красный богатырь», это было здание из красного кирпича, насчитывающего, по крайней мере, сотню лет. На втором этаже заведующая уже собирала ткани в большой целлофановый пакет. Нихсима взвалил на Женю этот груз, а сам пошел дальше «проповедовать». Женя двигался к метро. На пути в подземку его встретил офицер.

- Ваши документы?

Женя покопался в кармане и достал удостоверение личности гражданина …стана. Что это за страна? Где и на какой карте мира находится?   Мент даже не слышал про такую страну, и не знал историю, посмотрел документ и сказал: «Пройдемте!», поглядывая на черный мешок. У прибугорья стоял МЕНТПУНКТ, куда доставляли всякую подозрительную мразь. Двое молодчиков в форме ощупали мешок на наличие подозрительных предметов, не развязывая его. А Женю посадили в зарешеченный кабинет без телефона. Здесь он сидел в размышлениях: «Отче наш …». Через полчаса, а может более его вывели и посадили в «бобик» с несколькими ментами.  

- Куда мы едем?

- На «Петровку, 38».

Поганый транспорт ментовозка (там воняло преступниками, бомжами, алкашами и т. д.) ехал по мрачным улицам Москвы. Женя думал: «Может, назваться кришнаитом?», но передумал. Преданный на самом деле терпелив и сострадателен к падшим, а материальный мир – мир страданий.

На Петровке его снова посадили в клетку, где парилось с десяток проходимцев. Какой-то азер, худощавый и плохо выбритый, дал начальнику 20 тысяч за свою «свободу» и вышел.

В обезьяннике все занимались кто чем, дожидаясь своей судьбы. Женя решил действовать, к тому же он был прилично одет.  Подойдя к окошку, Женя обратился к менту с жирным лицом, а тот сидел словно бухгалтер.

- Я только вчера приехал, вот мои документы, я волонтер …, - Мент вылупился на ксивы, разинув рот, у него на столе лежало Женино удостоверение, в обмен за которое мент просил какой-то штраф: «Вот заплатишь штраф тогда…»

 4 руки не находили себе места с разных сторон стола. Женя удвоил скорость объяснения, выдумывая на ходу все более сложные истории, окрашивая этот салат эмоциональными специями, и в конец, тупоголовый сдался.

Свобода, кто может оценить тебя? За сколько тебя можно продать??? Жизнь, что же ты сулишь, какие места райские – этого ничего нет, а есть лишь битва за себя в этом кромешном аду.

Женя был снова на свободе, товарищ милиционер, поверил вайшнаву, да и как не поверить преданному – это же апарадха! Гражданин начальник получил свою порцию благочестивой кармы, и счастливый остался у себя в участке, не подозревая ни о чем.

 

Женя торопился на Беговую, вручить долгожданный мешок. Маюродвадж не думал снова встретить этого вайшнава – Женю и поэтому весьма удивился такой неожиданности.

- Маюродвадж, я не могу уехать! – сокрушался Женя на глазах удивленного председателя «фудфолайфа», ведь он давно должен был бы быть в переделах Алма-Аты или Баку, ведь двести тысяч Маюродвадж ему давал еще когда! Женя вручил председателю «Пищи для жизни» черный мешок!

Маюродвадж посмотрел на мешок, поставил его в угол, а Жене ни чего не сказал. Он подумал малость и улыбнулся, Маюродвадж вообще-то сообразительный преданный, да к тому же профессионал, про каких Гусейн говорил: «Это большая редкость, вообще-то!»

Женя вышел, сказав: «Благодарю!»

«Пищу для жизни» впоследствии переименовали в «Пищу жизни», так распорядилось начальство в лице Вадинатха. «Пища жизни» была ближе русскому уху, а  лейбл на английском: «Фуд фо лайф» - не требовал дословного перевода.

- Валера!

- О!

Валера – алматинский преданный! Если честно, не все согласятся с такой формулировкой: «я - преданный».  Что это значит? Кто и когда, и особенно где, при каких обстоятельствах предали этого человека?  Зачем и для чего говорить о себе без стеснения – «Я – преданный!». Лишь очень самокритичному может такое прийти в голову в нашем суеверном обществе! «Гусейн, я не преданный!» - «Да преданный, ты самый наипреданнейший, распреданный и перепреданный!» - смеялся Гусейн. Но, так или иначе, Валера считался преданным из Алма-Аты. Очень веселый парень, он приехал вместе с другими алмаатинскими преданными. Они все раскосые бродили в пределах храма с мешочками и читали джапу.

- О! Какие люди здесь! Ты что своим ходом? – Валера все удивлялся.

- Я тут свой, - похвастался Женя.

- Что в храме живешь? (Это первый, из вопросов задаваемый преданными при встрече).

- Не-ет! Какой храм? Здесь жить невозможно!

- Как невозможно, ты не шути так, ишь ты! Туда – сюда!

- Я с друзьями тута неподалеку. А ты, какими судьбами? 

Валера приехал на гауру пурниму – этот самый значительный из вайшнавских праздников. Так назывался ежегодный день явления Чайтаньи махапрабху (с 1575 г.). Алмаатинцы ехали  трое суток на поезде, терпя такую аскезу ради того, чтобы увидеть храм на Беговой! Они пока не были знакомы с Харей Киртана, тамошнего охранника и пребывали в иллюзии.

- Ну, давай рассказывай! – Женя потирал руки.

Многие приехали на инициацию с намерением посвятить свою жизнь служению гуру. Кто-то из старичков, до сих пор не обрученные с гуру, словно девушки, откладывающие день свадьбы до последнего в бесконечной борьбе ума и сердца. «Ты, что еще не инициировался? Пора бы. А когда думаешь принимать инициацию?» - такие вопросы обычно слышат друг от друга все преданные. С некоей торжественностью, где-то трагической и стыдливой все они ждали свой час, готовились. Жизнь прожить – не поле перейти!

 Показался гуру в своем облачении, и – и все упали на колени, а кто и в поклоне, читая молитвы на санскрите. В конституции это называется свобода совести.

 

Женя ехал в метро. Вечер. Фонари светят очень мечтательно, в прохладном воздухе слышится, как у тебя сосет под ложечкой, и темнота сгущается все больше, навевая неопределенность и тоску по дому. Где же ты, мой дом, тебя нет нигде, но я чувствую, что ты есть. Как мне отыскать дорогу к тебе?

Женя направлялся к своей цели, Вершинина 5 кв. 36. Ну, что ты здесь ищешь? Что стоит твоя жизнь? Тебе кажется много, это действительно так, но старость и болезни ждут тебя! Начни петь свою долгожданную песню! А не хари бол! Жизнь – что же ты такое?! 

Анирвина на тротуаре напротив супермаркета «Октябрьский» санкиртанил: «Господин, возьмите книжку! Сегодня радостный день! Пожертвуйте на светлое будущее, а когда оно настанет, вы с гордостью скажете: «И я, и я приложил к этому руку!». У Анирвины в руках были «Йоги Тибета», которых он думал конвертировать в рубли.

- Ты посмотри на себя! Весь ссутулился, выпрями позвоночник! – Анирвина увидел старого друга и хлопнул по спине, Женя от страха совсем сник, но заметив Анирвину, воспарил духом. Это великая удача, если тебя бьет сам преданный, да еще на улице!

- Это уже привычка, я действительно жду какой-то перемены, и я рад, что это ты!

- Пойдем, возьмем велосипед, Миши нет дома!

-Мы бандито-гангстерито, мы кастето-пистолето. Мы гулянто, мы стрелянто, ограблянто то и это.

-На Мишином велосипето  прокатиться этим летом, о, ЕС!

 

 Во дворе послышался страшный грохот. Это Женя выехал на Мишином велосипеде и как! Он вынес двухколесного товарища на площадку и, вскочив на него как на коня, поехал вниз по ступенькам, на скорости врезавшись в дверь подъезда, которая с грохотом отворилась. Бабушки на скамейке вздрогнули! Это был предел возмущения – неслыханное дело!

- Ю а нот зис бади! (ты не есть это тело) – крикнул Женя через весь двор Анирвине, который умирал со смеху. На лавочке же собрался целый конгломерат бабушек со двора.

 

- Вон, смотри, поехал, оглоед, - говорила Акулина Васильевна, - понаехали, хрен знает кто!

- Хрен знает, откуда, - говорила Маланья Никифоровна.

- Оглоеды!

 

Андрей рассказывал Пете: «Ты знаешь, я человека убил. Это было в далеком детстве. Был у меня друг, который однажды предал меня. И я решил его не по-детски убить. Как-то мы отправились к реке, я все детально продумал. Мы знали одно укромное место, хорошо охранявшееся. Чтобы его найти, необходимо было пробежать около собаки во дворе, а она была привязана к цепи с кольцом, которое крепилось на тросе. Мы сидели на заборе и дразнили пса, я снял ботинок и бросил, собака рванула за ним. Надо было бежать вдвоем, потом я схватил ботинок и бросил обратно, и пес побежал за ним, где цепь кончалась, я снова бросил ботинок, отвлекая собаку. Когда пес увидел, что мы бежим, то забыл про ботинок и кинулся к нам, но проволока не пускала, была достаточно прочная. Он стоял как вкопанный, с бешенством брызгая слюной, и мог нас разорвать, но мы спокойно прошли у самого его носа, захватив ботинок. И вот мы вышли на мостик возле реки. Я обманул, сказал, что нашел удочки, и что нас ждет отличная рыбалка, но в самый последний момент сбросил его в воду. Я толкнул его в воду, а он не умел плавать и утонул на моих глазах. Мой друг. Я долго думал, как мне жить дальше. С тех пор я не ем мясо. Возможно, я изменился с тех пор, мне бы хотелось в это верить. Все знали, что я убийца. Мне было двенадцать лет».   

- У меня тоже есть черные пятна, - говорил Петя, я в прошлом был наркоша  со стажем. Петя показал Андрею «дорогу», следы от уколов шприца, засучив рукав правой руки. «И зубы разрушаются»,- Петя раскрыл свой рот, показывая зубы.

- Однажды укололся, смотрю шприц в руке светится, и тут меня забрал такой страх, что сижу и трясусь, а мои кенты тащатся. Тогда всю энергию им сдал. Затем я завязал.

- Главное это контроль. А Шьяма мне говорит: «Иди в храм, общайся с преданными»,  - А я ему: « А деньги, Шьяма?»

- Нет Бога в храме, где принципом являются  духовные извращения! Это как пить дать со Шьямой  что-нибудь случится, вот увидишь! Отдают энергию гуру, а её не хватает для повседневных дел,  потом сами страдают, духовные проститутки!

- Есть практика, надо во сне руки искать.

-Есть только взаимоотношения между мужчиной и женщиной, а они их разделили ради страха, отрицают любовь между полами, убивают душу. Во сне душа общается с самим Богом, а они говорят: ограничьте сон до шести часов! Взять любого мужика хоть с улицы, хоть из колхоза, он им такую лекцию даст, так мозги вправит! Гуру ни в какое сравнение с нашим русским мужиком, а они  иностранцы - гастролеры и белоручки! Это обычные люди.

- А Христос…?

- А Христос - это и Человек, и Бог  яко Благ и Человеколюбец.

 

Долгожданный отдых. Андрей сочинял стихи.

 

Я в брахмана  посвященный

Увидел чудеса…

Русский мужик простой, ядреный,

Открыл мне небеса!

 

Я наматываю жизнь свою на катушку, как говорится,

Мну ее как гармошку – нравится, не нравится.

В моем одиночестве многое, кажется, жмется, видится,

Но все равно рвется и просится.

 

Я вижу, что вокруг все словно сговорившиеся,

Они поиздеваться надо мной решили.

Абсолютно все, даже близкие:

Вот бы разорвали, вот бы убили!

 

Ну, а мне некуда деться,

Я и так пессимист, сплошной кризис:

Негде даже погреться, выпрямится.

Кажется, я прокис.

 

Друг, мой,

Тебя украл черный идол,

Не стучи головою в пол…

Тогда ты узнаешь, что мужской пол

Бьется мордой об стол,

А выживает женский футбол…

Андрей задумался. Что сие значит? Есть ли здесь смысл? Откуда велась трансляция того, что он пишет, Андрей не знал и решил, что если изменится угол зрения, то он продолжит.

Тем временем Женя с Анирвиной на импровизированной санкиртане нашли пачку сигарет. Кроме того, надо было подумать о холодильнике и оба отправились собирать пожертвования.

 

Утро прожектором бьет, и молчит телефон – отключен… с добрым утром, господа! вас ждут великие дела… хари в лоб, прабхуджи, служба!

Утро. Утро. Утро. Утро.

- Кто качнул у меня энергию? А-а, это Женя, больше некому!

Женя ни слухом, ни духом не чувствовал, что «качнул», он проснулся с наушниками, в которых рыдало радио на семи холмах. Каждый раз, возвращаясь из чудесных снов, ему всегда было неудобно просыпаться на полу под столом. 

- Конечно это он, - показывал большим пальцем Андрей, - специально забрал плеер, чтобы качать!

- Я не качаю!

- Ты закрылся в свое ложное эго, ходишь в свой храм, а нашу энергию им перекачиваешь!

- Вот, бери тряпку с мылом вымой пол! – Андрей бросил мокрую тряпку Жене в лицо. – Шмяк!

- А - а – а - а!

- Ха-ха-ха-ха!

 Петя встал и направился в коридор, Андрей смеялся, а Анирвина в этой неразберихе запнулся о ведро с водой, обрызгав Андрея, а Петя поскользнулся и повис на Мишином велосипеде, чуть не шлепнувшись в лужу.

- Начнем генеральную уборку, благо нет хозяина квартиры, - сказал висящий Петя. Андрей сидел на табурете, истекая водой, которая капала с него как с гуся. Начали с того, что все выбежали на улицу и побежали, то есть пробежали двор и дом № 5 по периметру, представив, что это спортивный стадион. Андрей бежал впереди, размахивая руками и давая указания как правильно настроить дыхание. Петя бежал за ним неослабно, повторяя: «Хорошо, хорошо!», Анирвина с Женей старались не отставать, держались друг друга, и ставили друг другу пинки. Так начинался день, весьма благополучно и праведно.

Бабушки внимательно следили за тем, что вытворяют их соседи со своего наблюдательного пункта, со скамейки. «Ура! Физ-ра! Ты-не-есть-э-то-те-ло!» - выкрикивал Женя, а, пробегая, мимо бабушек крикнул: «Физ-куль-ту-ра! Ищите любовь!», - Анирвина усыкался со смеху, еле плелся сзади.

- Ха-ха-ха!

Разминка прошла успешно, все взялись за уборку, и это было превосходно. Начали с того, что вымыли и вытерли на сухо гостиную, здесь командовал Анирвина. Паркет намок и почернел, запахло свежим деревом, убрали постели и привели в порядок мебель. Анирвина вытер стол, за буфетом все было в пыли. Велосипед поставили в коридор, где копался Женя, подметая тряпкой грязь и обувь. Петя и Андрей принялись за кухню. С мылом и порошком они мыли двери и косяки, где красовались выразительные надписи, свидетельства упорной работы мысли Инякина Михаила, въевшиеся в краску так, что не просто было от них избавиться. После длительных усилий кухня начала приобретать очертания. Здесь все сверкало: окна, пол, стены. Раковину начищал Андрей, а Анирвина уже варил обед. Запах разливался по комнатам, окна были открыты навстречу свежему воздуху. Андрей чистил с характерным звуком: «Ш-ш-ш-ш». Петя с Женей принялись за уборную. Ванная, как сказал классик, являлась местом сбора при землетрясении. Мишина же ванная комната не разделялась с туалетом, а роднилась с ним. Анирвина вел диалог сам с собой, то есть юродствовал: «Туалет должен стать храмом мира и согласия, ведь согласитесь, что он тоже способен вызвать возвышенные чувства любви и понимания, давать тепло и прибежище, более того туалет станет символом, точкой отсчета, сердцем, мирозданием! Все в туалет!» - «А запах?» - «Какой запах?» - «Запах тела?» - «Ну, да, телесный запах!» - «Ну и  что, разве вы не знали, что тело – это фабрика по производству разного запаха?!» - «И не только запаха, но кое-чего ещё!» - «В смысле?» - «Вы правы, хороших мыслей!».

Андрей напевал: «В ожидании счастья - отбросишь все напасти в ожидании чуда! Это новый до-ом!»

Анирвина решил поливать Андрея и Петю из самодельной брызгалки мыльной водой, одновременно квартиру наполнили разноцветные мыльные пузыри.  

- Этот негодяй пытается нас оскорбить!

- Да нет, нет. Что вы, помилуйте, батенька!

Ванную начищал Петя с характерным звуком: «Вжить, вжить, вжить», унитаз драил  Женя – ему досталась самая почетная миссия. Женя погрузился с головою в унитаз. Уборка шла весь день, и квартира превратилась в прекрасную девушку, весьма гостеприимную. Ее помыли, увлажнили маслами, надушили, чтобы отбить все дурное, причесали, одели прилично, но чтобы жениться на ней – надо десять раз подумать… и отказаться.

 

Вечер. Все отдыхают. Квартира блестит. Мишины рисунки и надписи едва просматривались. Удар по ним был нанесен сокрушительный, но чтобы полностью их убрать требовались побелка и покраска, то есть, нужен был косметический ремонт. На такой подвиг Мишины квартиранты пока не могли рассчитывать по материальным причинам, да и чтобы посмеяться над Мишей сегодняшней уборки было достаточно.

- Да – а…- Женя вытер рукой лоб. Анирвина увидел перстень нрисимхи.

У Анирвины уже не было сил, но он все-таки поднялся и позавидовал, зажег все глаза:

- О-о! покажи – и! О-о, дай погляже – е! У-у, а-а! Подари!

Вообще-то Женя его надевал только ночью, чтобы проверить какие будут сниться сны, и ему три дня подряд виделись жуткие кошмары, поэтому он снял перстень и спрятал. Сегодня нрисимха прошел огонь, воду и медные трубы, а так же побывал в унитазе и бачке.

А Петя думал о Мише. 4 человека, что трудились весь день, сидели в комнате.

- А где же сейчас … ха-ха за-лупа ходит? Ха-ха-ха!

- Ха-ха-ха-ха!!! – Все взорвались из последних, предпоследних сил.

- А знаете, - решил вдруг высказать свою мысль, наконец, и Женя.

- Ну-ка, ну-ка посмотрим, что ты скажешь умного!

- А знаете … мне кажется … я думаю … что Москва вовсе не для москвичей …

- А для кого???

- Да помолчи, дай ему сказать, - сказал Петя Анирвине.

- Для нас!

- …

 

Приближался праздник вайшнавов гаура пурнима, и каждый вайшнав представлял его себе как гору прасада, в основном сладкой халавы: «постоянно сыто-пьяно…о-ес!». Празднование намечалось в кинотеатре «Октябрь» на новом Арбате. Готовились к приезду отца советских кришнаитов Харикеши свами шри Вишнупада. Это будет его последний официальный приезд в роли гуру,  после чего, примерно через полгода Харикешу объявят исключенным из ИСКОНа. Еще Гусейн рассказывал, что Харикешу хотели убрать его же ученики, а лечил его Читешвар. Однажды в аэропорту шри Вишнупада не пустили на посадку из-за превышающей допустимый уровень радиации. Счетчик Гейгера зашкаливал от стакана, в который Вишнупад собирал некую черную жидкость из желудка, проглатывая зонд. Говорили, что в пищу ему подсыпали радиоактивный уголь и называли имя Читешвара. Все остальные гуру Харикешу считали вторым после Прабхупада, как получившего особую милость. Он терпел все грубые выходки и унижения ачарьи. Прабхупада обрушивал на своего ученика весь свой гнев и всегда несправедливый. Это у преданных считалось проявлением «милости». Был интересный случай, когда Анирвина и Женя оказались по воле случая у чайтаньитов, тасовавшихся на станции Красносельской на лекции Вишну даса, второго человека после Джагад Гуру. Вишну дас приехал из-за рубежа и говорил с акцентом, но как! Являясь  правой рукой Джагад Гуру, Вишну дас заставлял своих адептов ежедневно мыть лестничные пролеты в подъезде, чтобы показать свою «открытость» и «доброжелательность» окружающим их жильцам, которые видя умелых и улыбчивых юношей-девушек, молодых и красивых заинтересовались движением и начали приносить свой вклад в продвижение миссии. Вишну был толстый маленький человечек с выпученными глазами и невыразительным лицом. Лекция проходила на квартире на эннадцатом этаже в маленькой комнатушке. Было очевидным, почему это крыло вайшнавской сампрадайи развивалось, существовало и набирало пусть немногочисленную, но все-таки аудиторию. Вину дас привлекательно коверкал русский язык и чудесно поливал помоями сидящих в комнатушке адептов Джагад Гуру: «Што это форточка закрыта???!!! Как вы отношаетесь к прихожанам, почемю нет света» и т.д. и т.п. со стороны эта лекция выглядела ужасно, но Вишну дасу казалось, что он со своей авторитетной позиции наставляет глупых неофитов в науке духовного продвижения. Молодые адепты: парни и девушки виновато улыбались и считали за милость это унижение. После лекции Анирвина юродствовал в своем духе: «Почемю у фас нет мозга??? Где фаше расположенице нашему ругательствам??? Где почему новых людей нет и дурачье убираетесь фон на лестнице???»

Беговая жужжала словно улей, преданные носились туда-сюда как сумасшедшие. Всё к этому событию преданные хотели быстро приготовить, в том числе и капитальный ремонт храма. Меняли всё: жестянщики делали новую крышу, с которой спускались аккуратные трубы прямо к подножию двухэтажного здания, извиваясь, словно  змеи по всем углам. Тут же делали ремонт помещений, все красилось, всюду валялась штукатурка, которую кладовщик Юра собирал веником в кучи; менеджерами Антой и Калигиниманом покупались горы продуктов, поварами готовилось столько же прасада. Они круглые сутки находились на кухне, где все гремело, дымилось, клокотало, пахло и шипело.

По тропинке вокруг храма ходил Шьяма в элегантном костюме черного цвета. Он до самого вечера сидел с другими преданными в алтарной и работал на своем переносном компьютере «макбуке». Во время обеда в 15 ноль-ноль, когда алтарная превращалась в столовую (правда столов здесь никогда не было и в помине) Шьяма перевоплощался в простого бхакту и вкушал со всеми прасад. Заплатить за обед 6 тысяч ему не составляло труда. А во время вечерней службы (семи вечера), когда вайшнавы прыгали и пели перед мурти гора-нитай, Шьяма надевал тхоти и курту, спецодежду он доставал как фокусник и тоже со всеми прыгал и водил хороводы. Все остальное время Шьяма работал, подключив мак к розетке. Переносил Шьяма весь свой довольно хитрый скарб в модном кейсе. Говорили, что он руководил банковским делом. Но похож он был на шпиона. Шьяма был заядлым семьянином,  у него имелся свой дом, жена и четверо детей.

 

Вечером приехал Миша – хозяин квартиры. Он сначала снял свои сандалеты на площадке, потом зашел, сандалии остались в подъезде, входная дверь закрылась. Миша стоял в коридоре, прислушиваясь, в далеко не ароматных носках. Он готовил сюрприз, и сюрпризом был сам Миша. 4 органа: глаза и уши, плюс обоняние с осязанием настроились на получение информации и они сказали Мише: «Это твоя квартира!», - однако, Миша учуял, что это уже не совсем его квартира, и потому Миша стал продвигаться дальше по коридору,  не ослабляя свое внимание. Мише даже пришла мысль: сон ли это?

- Йо-йо, - это сказал Миша, обычно он так отвечал, когда брал трубку телефона, то есть это было его обычное приветствие. Миша вообще-то был своеобразный и неординарный человек. Петя, Андрей, Анирвина и Женя сидели в комнате не шелохнувшись, каждый на своем месте. Петя с Андреем играли в шашки, Анирвина занимался бездельем, сидя за столом, Женя лежал на Мишиной кровати, заткнув наушники в уши с плеером, поставленном в режиме радио. Передачу вел Александр Гордон, рекламируя кофе «нескафе».

- Да ваше «нескафе» - самое жидкорузлое пойло, - не стесняясь, говорил радиослушатель в эфир по телефону, а Гордон, защищая рекламодателей, возмущался:

- Извиняйтесь, извиняйтесь теперь! Уважаемые радиослушатели, не воспринимайте всё буквально.

Миша забежал в ванную. Много повидал Миша на своем веку, но такого! Он выскочил из ванной комнаты прямо на кухню. 4 стены блестели.  «Что, что такое?!...» Миша молчал. Петя, Андрей, Анирвина и Женя занимались своими делами, не обращая внимания на Мишу, как действительно в тайне посмеивались над его глупостью, но внешне казалось, их это не касалось и не имело к ним никакого отношения.

- Я хозяин или не хозяин квартиры!??

- Да-а, хозяин! – это был Шьям, вошедший с приятелем Нарадевом в квартиру, он держал на указательных пальцах Мишины сандалии и хлопал ими, что пыль летела во всю ивановскую, затем он приставил сандалии к собственным ушам и помахал ими.  

- Ха-ха-ха!- все, кто сидел в комнате и вошедшие попадали там, где находились и принялись кататься по полу, кто схватился за живот.

- Ха - а, ха - а, ха - а, - так смеялся Петя, вспоминая, как все они сегодня драили косяки, и сколько эта затея стоила трудов, и  что эта идея пришла именно ему.

- Хо-хо-хо, - смеялся Анирвина, вспоминая, что Миша дал ему любовь к Богу.

- Хи-хи-хи, - смеялся Шьяма, мазила, он, махая сандалетами, запустил одним в Анирвину, а попал в Андрея, тот, схватив летящий сандаль, словно драгоценность  прижал к сердцу, от чего Шьяма упал на пол, так как не в его силах было превозмочь такие судороги и порывы. Он буквально дрожал.

- Хе-хе-хе, - смеялся Андрей, которому надоело занудство Мишино ежедневное.

- Ха-а-а, - это Женя поддался всеобщему веселью, сам не понимая до конца, почему все вдруг стали смеяться.

- Хм ... хм … - Миша стоял на середине комнаты, сложив руки, крест-накрест и пытался тоже улыбаться, растягивая рот до ушей.

Зазвонил телефон.

- Ха-ха, - Петя снял трубку. Звонил Берд.

Через минуту на том конце линии тоже слышался смех, и его слышали все, кто находился в комнате.

- Ху-ху-ху, - смеялась трубка в Петиной руке, то был Берд, который пригласил всех прогуляться по Москве реке, что протекала неподалеку и потрясала полу девственной природой. 

- Анирвина, тебе и этому балбесу нужно по бабе, - делился Петя своей реализацией после  медитации накануне про двух друзей Женю и Анирвину.

- Ты, когда в душ идешь, то волосы струей заворачивай назад и не вытирай, пусть высохнут, - сказал Миша. – Твой характер из-за жестких волос такой, а они должны мягкими быть.

- А я говорю – бабу!

- Волосы!

- Бабу!

- Волосатую бабу, ну и кого здесь лечить прикажите?- покрутил у виска Шьяма. – Ты их не слушай, они тебе морочат голову. Служи!

- Храм – мне кажется, место, где все храмают, - сказал Петя.

- Хорошая жена, хороший дом, что еще нужно кришнаиту, чтобы встретить старость?

- Ха-ха-ха-ха!

Все спят. Ночь.

- Женя, выключи свой плеер! Ю а нот зис бади! – «Кто качает мою энергию?»

Сон.

Гурукулята идут по Московским улицам, чеканя шаг: Сударь, Дас, Баларама, Кишор, Женя. Все они одеты в форму нацистов эсесовцев, кроме последнего. Он шел в черном плаще. Так они и шли, по дороге к ним присоединился Ютхик, вскинул руку. Команда, все как один в фуражках, ему вторила ответом.

- Харя гитлера!

- Зик бол!

Хорошевское шоссе, весьма цветущее в это время года. Прохладный ветерок обдувает со всех сторон, ароматы весны вливают в легкие жизнь, дышится легко и весело. Вот подошел Прахлад.

- Харя гитлера!  

- Зик бол!

Троллейбусы ездят по улицам, легковушки бибикая снуют туда-сюда. Гурукулята  идут, чеканя каблуками. 

Крутым монолитом возвышался храм на Беговой, где тасовались многочисленные бхакты, занятые преданным служением. Кое-кто ходил и за территорией храма. Там тоже в форме нацистов стояли Анирвина со Шьямом о чем-то разговаривая. Они повернулись, вскинули руки и подтянулись:

- Харя гитлера!  

- Зик бол!

Погода стояла великолепная!

- Джай! - воскликнул Женя и покатился по тротуару на откуда-то взявшемся  велосипеде.

– Ай эм зе бади! - сказал откуда-то Берд.

Старушки внимательно следили за ним следом. 4 глаза, уже с отрицательным зрением.

- Вот, окаянные, понаехали, хрен знает откуда!

- И хрен не знает!

Утро. Все началось снова как всегда. Каждый просыпался поодиночке. Снова кто на очереди - мыть пол.

- А знаете, почему Джо назвали «неуловимым»? – это был Миша, который пытался подколоть Петра. Утро было ненастное, и потому Миша требовал энергетический завтрак. Петя стоял на кухне с Анирвиной, который грел руки на чайнике. Ох уж этот теплолюбивый!

- Анирвина, я тебя во сне видел, только не помню подробности. Ты был в немецкой фуражке. Вместе со Шьямой! Зик бол!

- А ты что не знаешь, преданные – это бывшие фашисты, воплотившиеся заново на территории Советского Союза с целью уничтожить коммунистический строй!

- А знаете, почему Джо «неуловимый», - не унимался Миша. – Да он никому не нужен! Ха-ха-ха!

 

Преданные договорились встретиться на Москве реке в час дня. Андрей готовил оружие в рюкзак: два шеста, нунчаки, два кортика, меч, собираясь устроить тренировку на природе. Он старался даже подзаработать на этом. Как-то раз, Андрей отправился на прогулку. В сторону реки, надо было проехать две – три остановки, где он обычно бегал. На полянке, в укромном уголке немного в стороне от реки, где росла густая растительность, Андрей познакомился с местными мальчишками и договорился с ними, что будет обучать их боевым искусствам за минимальную плату – пять тысяч рублей в месяц, и к нему собралось целое море пацанов с округи и прибережных районов.  Андрей их всех обучал всем тонкостям, как владеть оружием, применять приемы, а так же тактике боя. Но самое главное чему он их обучал – что не в силе Бог, а в правде, и лучше не ввязываться в драку до последнего. Обучал жестко, ломая ложное эго и закаляя характер, заставляя терпеть боль, но никто не обижался, понимая, что Андрей искренен и что он был действительно мастер своего дела. Все они доверяли Андрею на все сто процентов, и он принимал это как должное. Насколько пять тысяч ощутимая сумма? Для сравнения, проезд в метро  стоил полторы тысячи рублей.

Поляна выглядела, действительно, великолепно. Трава зеленела вволю, деревья распустили свои ветви в разные стороны. Москва река несла свои воды, наполняя окрестности запахом водорослей и ила.

Миша, Петя, Андрей, Женя и Анирвина пришли своим ходом, все одетые по-спортивному: Миша в трико,  рубашке и сандалиях, Петя в пиджаке, Андрей в кимоно, Женя с Анирвиной в брюках. Пацаны гурьбой ждали их с утра. Берд привел знакомого, это был лысый полу фашист, полу бездельник скинхэд Дима. Пока все знакомились, разговаривали и отдыхали, время шло, погода понемногу начала прояснятся. И вот вышло солнце, и настроение улучшилось. Берд говорил Анирвине: «Нет, нет, говорят: я не тело, но это не так. Я – есть тело, так правильно думать». Андрей начал тренировку, все разошлись по своим местам. Шьяма пришел в самом разгаре, когда шла разминка. Он принес медицинскую аптечку.

Андрей стоял в центре, отдавая команды, остальные, включая Шьяма, исполняли, в точности как делал Андрей. Сгибание туловища, приседания, отжимания, растягивание, бег на месте. Андрей ходил с шестом и бил по рукам-ногам, если кто-то опаздывал или ленился.

Наконец начались спарринги, но вначале все кто был, разделились по парам и пробовали отрабатывать удары: Миша - Андрей, Шьяма - Петя, Дима - Анирвина, Женя – Берд. Андрей крутил мечом, Анирвина шестом, Женя нунчаками, Берд крутил вторым шестом. Два ножа торчали в дереве, их приготовили для метания. Андрей давал общие указания как, что крутить, где, куда кидать и с какой силой лучше бить, чтобы никого не убить.  Он старался делать из волос шишку по-бердовски, но шишка Андрея была жалким подобием, свисала и вообще не походила на шишку Берда, который лишь один знал секрет как завязывать этот шедевр, чтобы она вертикально стояла на голове без использования шпилек.  Берд учил Андрея, как завязывать шикху индийского мудреца, чтобы она говорила о своем хозяине, что он тоже мудрец.

Тренировка началась, и Женя сразу больно ударил Берда нунчакой по голове, в район темечка, где у него торчала антенной шикха, не дожидаясь осложнений. Андрей толкнул Мишу, который растянулся на траве, Петя боролся со Шьямой, они кидали друг друга, словно два крупных борца, это была категория тяжеловесов. Анирвина в кровь разбил Димин нос удачным ударом, а мальчишки тоже не отставали и тузили друг друга как могли.  Тренировка продолжалась весь день, к концу которого никто не отказался бы принять водные процедуры. Рядом из огромной трубы струился чистейший поток родниковой воды. В этом месте моржи закалялись круглый год, теперь их место заняли преданные. Вода из трубы лилась с высоты двух метров круглый год при температуре 7 градусов С.

После водных процедур, Берд повел всех на прогулку. Андрей и Женя собирали оружие. День шел на убыль, все помаленьку расходились, и желали друг другу удачи. Жизнь снова продолжалась, да и что может быть прекрасней жизни! Шесты Андрей спрятал в дупле старого дерева, меч разбирался по частям, а нунчаки и ножи он бросил в рюкзак, надел его на плечи. Всегда, если Андрей шел по городу один, то носил рюкзак с собой, а оружие было в любое время при нем: то были его руки и ноги, в особенности голова, а «игрушки» прятал у Миши в квартире, иногда брал с собой одну флейту.

Миша, Шьяма, Анирвина и Петя ушли слишком далеко вперед, а двое оруженосцев Женя и Андрей шли вдоль берега Москва  реки по тропинке, где росли высокие деревья, а у воды одиноко сидели с удочками местные рыбаки. Вечерело, дул прохладный ветерок, Андрей и Женя шли по тропинке на небольшом расстоянии от реки, славившейся тем, что ее пешком перешел Василий Блаженный, собор которого теперь стоит на Красной площади, возле Кремля.  Хождение по воде в стародавние времена, то есть преодоление гравитации, в то далекое историческое время казалось чудом, но наши ученые объяснили и такой факт, мол, там туды–сюды, иллюзорная энергия и т. д. Коперфильд летает!

Оруженосцы же двигались своим путем. Это был не легкий путь! Андрей шел, сосредоточившись, Женя – в неприятном ожидании, в котором находился постоянно. В таком расположении духа они услышали непонятный шум и неопределенные крики, которые, по-видимому, были обращены, к ним двоим. Андрей и Женя двигались не останавливаясь. У них были дела поважнее.  

- Я сказал сюда! – к ним на встречу сбоку быстро направлялся полуголый человек атлетического сложения. Он размахивал руками, бил себя в грудь, в общем, вел себя отвратительным образом. Со стороны лесистой местности к ним шел другой, такой же полусумасшедший детина, с торчащими на груди черными волосами. Они подошли с двух сторон и начали качать права, то есть энергию. Оба идиота, как полагается вдрызг пьяные и разъяренные, наехали на Андрея.

- Кто такие?

- Мы просто идем.

- Где документы, показывай!

- А кто вы, уважаемые? – спросил смиренно Андрей, сохраняя спокойствие и стараясь избежать конфронтации. Женя же в противовес трясся как в лихорадке от такой неожиданной встречи с сумасшедшими.

- Мы из милиции!

- Слушайте, что-то не похоже, - Андрей внимательно оглядел с ног до головы двух качков. А где ваша форма?

- Кто-то украл нашу форму!

- Показывай документы!

Андрей достал из кармана сомнительный листок бумаги, весь истертый по углам и намоченный, да притом кое-где в дырках и как драгоценность подал на ладони.

Сумасшедший внимательно изучил ее и вернул обратно Андрею, свернувшему драгоценность обратно в карман ловким движением руки.

- Кто … украл … и сжег нашу … форму???

-Мы ничего не знаем, мы просто идем. – Андрей сделал весьма сострадательный и жалкий вид, что Женя затрясся еще больше.

- Ее кто-то бросил в костер! – сказал другой сумасшедший про свою одежду.

- Мы ничего не знаем по этому поводу.

Голые и волосатые дебоширы решили до конца достать двух незнакомцев с рюкзаком.

- Какая форма? Что за форма? – Андрей искренне спрашивал у придурков, которые тоже не знали, что делать им с двумя неизвестными, по воле случая, встретившись с ними в этой глуши. В конце концов, ничего так и не допытавшись, через некоторое время отпустили преданных на все четыре стороны, к великому счастью последних. Жениных документов голые менты не спросили, и это было очередным везением.

- Я им свою любовь отдавал в тот момент, поэтому нас не тронули. – Женя сказал Андрею, когда они шли вдвоем до дома. Андрей кивал.

- Каждый из нас идет к себе домой, но все на полпути от своей цели.

 

Что касается Миши, то он лежал на своей кровати (хозяина) и планировал дальнейшую деятельность.

- Надо заказать приезд Харикеши свами, -  Петя целый вечер представлял собой довольно страшное зрелище. Он был другой. Петины глаза горели невидимым доселе огнем, он странно двигался, словно в трансе. Хотя с виду можно было это и не сказать. Петя находился в гостиной, а Женя наблюдал за ним и непонятным процессом превращения. Петя держал представляемую крестьянскую косу и с силой крепкого русского мужика косил воображаемую пшеницу на воображаемом поле.

- Так, сейчас мы накосим колосков, - Петя махал в разные стороны невидимой «косой», сжимая в кулаках. -  Та-ак у-ух, у-ух, у-ух, у-ух! Та-ак, сейчас мы пшеницу накосим… у-ух. у-ух, у-ух… теперь молотим, молотим, жерновами перетрем, перетрем. Ух, сколько у нас муки получилось много. Так соберем всю муку, чтобы ни крошки не осталось. Теперь мы берем чистой воды колодезной и делаем тесто. – Петя замешивал воображаемое тесто, потом начал его давить и катать. Петя весь вспотел от такой работы. Замесить тесто это не просто, надо постараться!

 – Каравай мы положим в русскую печь, закроем крышку.

 –Все! - Женя и Петя ждали, пока тесто не прейдет в полную готовность. Ведь надо следить, чтобы оно не подгорело! После чего Петя вынул дымящийся с пылу с жару русский хлеб, надел рубаху-косоворотку и полосатые холщевые штаны, подпоясавшись шерстяным кушаком.  Не хватает русской красавицы… что нам стоит ее позвать?

- Маша!- и уже с русской красавицей в кокошнике, вместе кланяясь в пояс, Петя стал предлагать угощение Харикеше свами шри Вишнупаду. Вот такой у нас мистик Петя!

Андрей уже рассказывал историю с двумя голыми придурками, произошедшую на берегу Москвы реки, когда он и Женя спускались с холма, короткими жестами описывая в пантомиме все в мельчайших подробностях.

- Нас спас Женя своей любовью! – объяснял Андрей собранию мудрецов: Мише, Пете, Шьяме.

Они сидели за столом и ужинали, потом разом оторвались от тарелок и повернулись в сторону Жени. Потом Андрей от души влепил ему пощечину.

- Ты что делаешь? – спросил Миша.

- А это чтобы у него ложное эго не выросло, - объяснил Андрей.

После ужина Петя показал Жене «дорогу» - следы от наркотиков на руке.

- И зубы разрушаются, - Петя открыл рот. Петя был точная копия внешности Юрия Антонова.

- А знаете, почему Джо назвали «неуловимым»?

- Потому что его никто не может поймать! – сказал Женя. Тут на улице что-то громко взорвалось как выстрел, и эхо распространилось по окрестностям волнами-раскатами.

- Ха-ха, молодец! – воскликнул Петя радостно. Миша отдыхал.

- Имя Берд он себе сам, что ли выбрал?

- Бредятин говорит: ты ударил патриота, реакции получишь, ха-ха!

- Ничего, Анирвина, не бойся, ему значит так на роже написано!

- А кто это, кстати, в записке «козла» подписал? – спросил Миша серьезно, - не порядок!

- Да он самозванец. Имя  не случайно дается!

 - Бей фашистов!

 

Анирвина шел на встречу со своим гуру, Харикеши свами.

Петя, Миша и Шьяма находились на Беговой. Шри Вишнупада приехал в МОСК (международное общество сознания кришны) в Москве. Ему отвели целый блок в ББТ (бхактиведанта бук траст выпускал книги, которые продавали кришнаиты всеми правдами и неправдами). Целый район вокруг станции Беговая находился под наблюдением. Но с виду казалось, что никто даже не думал за кем-то наблюдать. Два института с боков зажали храм кришны, один из них закрытый, проходную которого всегда охраняли строгие военные.

 Рядом с храмом гулял Дандаватик, который стрелял у прохожих мелочь на сладкие шарики, ему еще не исполнилось и шести лет. Его отец, Ревати Равана, находился тоже где-то поблизости. В Алма-атинском храме у Ревати были некоторые проблемы, так как он повторял 32 круга в день, и отдельные преданные негодовали, по поводу того, что Ревати не занят служением физически. Равана оправдывался, что он служит кришне по-своему, и преданные все равно обязаны его кормить. Вопросы сыпались на утренних лекциях, бхакты решали вопрос: кто служит, а кто не служит, быть Ревати Раване в храме или не быть. Таким образом, Ревати Рамана, такое было его духовное имя, брат Рашида, распространителя печенья из Алма-атинского вегетарианского кафе,  оказался в Москве. Рамана являлся учеником Харикеши.

- Дай тысячу, - спросил Дандават у Шьяма.

- Дай ему, получишь в десять раз больше, - сказал Петя. Шьяма протянул мальчику, пошарив в кармане.

Анирвина поднялся по лестнице в помещение на втором этаже вагончика на заднем дворе. Харикеша давал свой даршан в окружении учеников. Но многие в ближайшем будущем от него отвернутся.  Гуру был в хорошем настроении, все время улыбался и, по мнению учеников, всем дарил благо.

- Анирвина, кам ин, - позвал шри Вишнупад, и Анирвина вошел. У Ветрова Алексея Юрьевича судьба была не из легких. Родиной его являлся город Находка, где и жил молодой Алеша. Неизвестно почему он ушел из дома и скитался. Попал в «харе кришна» и, следуя моде кришнаитов, выбрал себе «учителя». На следующий день Харикеша давал лекцию в кинотеатре «Октябрь» на Новом Арбате. Анирвина встретил своего друга Юрика, который служил завскладом на Беговой, преданного. И Юрик вручил ему бесплатный билет на лекцию, выдаваемый всем бхактам в храме. И талон на обед. Прасад давали два раза: в обед и вечером, пока гуру находился в «Октябрьском».

Анирвина на входе показал билет Харе Киртану и без проблем прошел на лекцию. На большой сцене Харикеша сидел в инвалидной коляске и вдохновенно что-то рассказывал. Переводчик быстро переводил с английского на русский. Харикеша рассказывал случай, когда Прабхупада кинул ему в лицо чапати (легкий хлеб, вздувающийся при приготовлении). Прабхупад, всегда недовольный, устраивал события повседневной жизни новых американских преданных, непреданных и полу преданных. В это число входили  хиппи и тому подобные разные бродяги и  бездельники. Все происходило таким образом, что преданным приходилось невинно пострадать.  Например, был случай, когда Прабхупад уничтожил преданных из ББТ, дав им задание напечатать семнадцать томов «чайтанья чаритамриты» всего за два месяца. Тогда преданные, убитые горем, пришли поставить невинные условия ачарье, мол, необходимо некоторые рисунки заменить фотографиями, а то все художники выпали в осадок и  не успевают. И конечно ачарья согласился, посмеиваясь про себя. Потом Прабхупад был очень привередлив в еде. Если вдруг чапати не вздувалось, то это был скандал. А какой-то преданный сдуру прожег прабхупадино тхоти … вот было переживаний – то!

  Ну, так вот. Роберт-харикеша готовил завтрак с чапатями. И эти пресловутые чапати  никак не желали вздуваться, хоть тресни. И Роберт смирился с судьбой, бросил проклятые чапати, время поджимало. Трясущимися руками, и весь трясущийся от страха Роберт нес Прабхупаде в кабинет лепешки вместо чапати. Сердце его колотилось, он обливался потом, плохие предчувствия преследовали его воображение. Два охранника днем и ночью сторожили дверь кабинета шри гуру махараджа, чтобы какой-нибудь безумный бхакта не потревожил покой ачарьи своей глупостью. Роберт постучал в дверь. Тук-тук! Прабхупад резко открыл дверь, и вид его внушал жуткий страх. Роберт совсем потерял присутствие духа и задрожал. Прабхупад посмотрел на поднос и глаза его метали молнии! В следующее мгновение лепешки летели в лицо бедного Роберта.

- Шрила Прабхупада, мука плохая! Какой-то негодяй пожертвовал!

Прабхупад бросился на кухню, а Роберт его догонял. Ачарья сам раскатал тесто, и чапати оказались в огне. Роберт следил за действиями своего «учителя». И чапати не поднялось! Прабхупад посмотрел на ликующего ученика-мученика. Взял снова тесто, скатал шарик. Раскатал блин, кинул на сковородку. Мгновение ожидания. И чапати вздулось огромным шаром. Тогда Прабхупад с безграничным цинизмом бросил этот чапатийный горячий шар в лицо  ему,  теперь Харикеше шри Вишнупаду.  

- Прабхупад, я так больше не могу. Я ухожу…

- Ты просто так не уйдешь, я тебя выгоню!!!

Харикеша давал лекцию, Вадинатха переводил. Его звонкий голос доносился до самых верхних рядов и балконов. Ученики Вишнупада, облаченные в шафран внимали каждому слову гуру, заполнив зал и балконы однородной толпой.

Анирвина бухнулся в кресло и минуты две созерцал образ гуру-Харикеши, а на третьей от усталости заснул, погрузился в трансцендентные созерцания.

Бхакта Бандху, повар, увидел спящего Анирвину и заулыбался, решил разбудить его, так как сидел возле, но потом, однако передумал. Гарга разговаривал с Гарудой, но их прервал Мара - Мара брахман, который,  настроившись на гуру, сидел через ряд в команде сухоревских отморозков и негодовал такой наглости. Он с силой пнул по креслу, где сидел Анирвина, погруженный в сон.

Анирвина созерцал зал во сне, ясно сознавая, что сидит в кресле. Все вокруг отражало полумрак сцены, где Анирвина знал, что сидит Вишнупад, однако там стояла девушка в белоснежном воздушном платье. Она замерла на миг в фантастическом танце, грациозно взмахивая руками, как будто это были крылья лебедя, а ногами выписывала легкие невесомые прыжки, паря над сценой. Анирвина потрясенный и ошеломленный созерцал это видение, как вдруг рука девушки коснулась его груди, и Анирвина открыл глаза».

На сцене сидел гуру и говорил, и казалось, он себя держал, совершенно независимо. У Харикеши было десть тысяч «учеников».

Женя бродил в холле, где давали прасад. Дас ходил вместе с ним вечно голодный. Комплекция Даса требовала постоянного поддержания (завтрак, обед, ужин).

- Что ты будешь? Пирожное?

- Я голоден. Нет, чего-нибудь соленого.

-А по харе не желаешь толстяк или в лоб?- Дхрува оттолкнул Даса, и они сцепились.

 

Женя и Дас  вышли на свежий воздух и направились в сторону Красной площади осмотреть достопримечательности. Новый Арбат пестрил магазинами разного рода и дорогого содержания, тут проезжали крутые марки иностранных автомобилей, вообще с такой роскошью, царившей в этом районе Москвы, могли соперничать лишь не многие столицы мира. Москва входила в число наиболее дорогостоящих городов планеты. 80% всего капитала России крутилось на этих вот улицах. К тому же предстояло грандиозное празднование юбилея, 850 лет с момента основания русской жемчужины. Женя и Дас смотрели и не верили глазам на всю эту мишуру материального мира. Красный Кремль возвышался вдали красным пятном. Когда-то люди жили в единении с природой и все их желания исполнялись. Люди любили друг друга и свою жизнь старались употребить на возвышенное начало. Теперь обстоятельства заставили их бороться за свою жизнь с враждебной природой и друг с другом, а может,  так было всегда …

Для Жени и Даса все было таким же, как всегда,  они были беззащитны в этом мире обмана, но странная  надежда согревала их одинокие души. Да и откуда этой надежде взяться? Глядеть на эти улицы и сохранять надежду могли только лишь преданные, так как кто-нибудь даст пожертвование на чай или пинка.

Кремль стоял перед ними, но поток машин в шесть рядов преграждал  дорогу. Женя и Дас стояли на перекрестке уже 5 – 10 минут, а машины сплошным потоком двигались без остановки. Женя взял мальчика за руку и отрешенно переступил через бордюр на асфальт полотна. Они направились прямо, и машины останавливались пред ними. Так эти двое и шли, плыли через бурный поток, а водители иномарок, увидев ребенка пред носом, спешно тормозили, а за ними и другие. Так Женя с Дасом перешли улицу, и их взору предстал Кремль.

- Ну, ты и переходишь улицу! – сказал, подивившись Дас.

Друзья шли дальше, Кремлевская стена их остановила.

- Я хочу в туалет, - почувствовал Дас.

- И я, - сказал Женя, но где тут искать туалет?

- Это здание стоит уже много веков! – сказал Женя, а Дас внимательно слушал.

- Ты есть не хочешь?

- Нет пока.

- Ладно, дальше пойдем.

Они пошли дальше.

- А как нам пройти в Кремль?

Оба вышли на каменный мост, который вел в большие башенные ворота. Офицеры преградили им путь, так как вход был  не бесплатный – 10 тысяч рублей, для капитального ремонта Кремля, чтоб не слишком проваливался.

Табличка утверждала, что пенсионерам и студентам вход бесплатный. Женя тут же достал билет студента Алма-Атинского медицинского института. Офицер не стал смотреть, так пропустил. Женя и Дас идут по мосту прямо в ворота Кремля. Исторический момент! Так они вошли в Кремль. Там и Царь колокол, что ни разу не звенел, и Царь пушка, ни разу не стрелявшая и т.д.!

- Мне надо позвонить.

- Я не знаю, есть ли здесь телефон.

- Что, в Кремле нет телефона?!!

- Может быть.

Они зашли в оружейную палату.

- У вас есть телефон?

- …

- Але, мама, я в Кремле. Что делаю? Что мы тут делаем?

- Не знаю, что мы тут делаем.

- Да скоро. Поел…

- Мне надо в туалет!

- Я не знаю, есть ли здесь туалет.

- Что, в Кремле нет туалета?!!

- Если мне не дадут туалет, то  все равно я сейчас схожу в туалет!

- …?

В оружейной палате, полуподвальном помещении выставлялись исторические драгоценности из золота, бриллиантов, предметы роскоши русских царей и цариц.

На следующее утро.

- Але?

- Да! Говорите, пожалуйста!

- Женя, ты не говори «пожалуйста», а то подумают, что ты без мыла сможешь в ж..у залезть,-  учитель Андрей не упускал момент.

- Давай, выходи, погуляем.

- Встречаемся на Беговой.

- Я буду в 11-ть. Давай.

Дас принес коробку чая. Это был детский вишневый чай, на коробке были нарисованы зеленые динозавры и красная буква (Н). Срок годности выходил за дату изготовления, о странном дизайне свидетельствовала  некая печать, что-то утверждавшая.

- Чай в самый раз!

Они пошли по улицам, предлагая всем, кого бы не встретили.

- Купите чай тетя, это чай хер-бал-кайф от всех болезней и похудения, а так же пополнения!

- Сколько стоит?

Так Женя и Дас наперебой предлагали, и все брали, особенно полные дамы, «от похудения». Женя говорил Дасу, что покупателям, особенно женского пола, можно говорить все, что вздумается, так как женщины не особо умны. В коробке лежало 18 штук, пачка вмещала 10 пакетиков приторно - кислого  фруктового чая. Падма Мукхья заваривала его дома.

- А почему тут нарисованы динозавры?- спрашивали женщины.

К вечеру друзья успели побывать во всех магазинах, погулять на славу и потратить деньги на всякую ерунду.

- О чем ты мечтаешь?

 - Я мечтаю о ковбойских сапогах со шпорами и крутых джинсах.

Так шагая, оба оказались в сэкон хенде.

Близился вечер, и друзья, прогуляв весь день, отправились по домам.

- Женя, вот тебе квитанция, заплатишь за телефон! – так сказал Миша, хозяин квартиры.

- И еще, свой рюкзак ложи вот сюда, - Миша бросил под стол. Андрей сидел за столом, почесывая карандашом за ухом, и представляя себя поэтом, тренировался в написании слов. Смотреть на него было весело, и это лучше, чем, если бы Андрей тренировал свои лидерские качества на окружающих.

 

Что за странный мир

Со всеми вытекающими…

Во мне, наверное, больше дыр

Чем в друшлаке, днями истекающем.

          

Это контроль иллюзии,

Она жует зубами меня

И отрыгивает в лицо

Без перерыва и конца.

 

Мескалитный пейот

По ночам мне песни поет,

А я как факел зажжен,

В безумии в тебя влюблен.

 

 

Мескалитная женщина

Приходит ночью ко мне,

Страданий стало  меньше,

У горящего в огне.

 

Мескалитная красотка

Ты мне не нужна,

Но ты такая мягкая и кроткая

Потусторонняя жена.

 

Ты мне снишься, а я тебе нет

Ты ничего не боишься, а я - умереть.

 

- Сударь, вы лошадь мою не видали?!

- О!

К Жене и Сударю подошли Дас, Дхрува, Ягья, Кишор и Гаура с Ютхи, всем полных лет по десять. Ютхи было тринадцать. Все они шумной сворой гуляли, ища новые затеи, придумывая, чем заняться на досуге.  Школа закончилась,  прошел заключительный праздник по этому случаю. Гурукулята фотографировались, угощали сладкими пирожными и  играли в футбол на заднем дворе, где находилось школьное поле и игровая площадка.

- Сегодня такая погода классная, пойдем купаться? – сказал Дас.

Сказано – сделано. Вперед друзья! Гурукулята, их все называли куркулята, были довольно неугомонные, веселые, шутившие на все лады и любившие наедине травить нецензурные анекдоты. Этим делом они и занимались, а начал Дхрувец: «Идет белочка по лесу …» и посмотрел на взрослых, что были поблизости. Видя, что они не считают нужным вмешиваться, продолжил, смеясь: «… и поет: «Я белочка, я …». Все смеялись, и Женя посмеивался про себя, качал головой. Дети раскрепостились и разошлись, так веселясь, они отправились купаться.

- Да этот анекдот я знаю, - сказал Дас, - послушайте мой, вот какой: - Самый лучший в мире анекдот, э – э, идет мужик по улице, а на заборе написано: «Пейте пиво, бейте в рыло!»

Всюду росла огромная трава и зеленые растения крапивы, махавшие невероятными по размеру листьями. К любопытству дети все как один нецензурно выражались, что листья лопухов сворачивались в трубочку. Крапива росла всюду и повсеместно. «Какие странно огромные и колючие растения, - сказал Женя, - а куда мы идем?»

Река довольно глубокая и широкая протекала невдалеке от Су-харе-во, и чтобы попасть на ее берега, необходимо было пройти местные дачи и два поля - сплошь бурелом.

Дхрува выражался по круче всех вместе взятых. Дас иногда вставлял словечко, Ютхи смеялся, а Ягья старался не отстать от всех, Кишор ничего не понимал, но тоже смеялся, вместе со всеми.  У Жени в кармане лежала пачка сигарет, найденных с Анирвиной на санкиртане, он хотел исполнить давнее указание Гусейна, которое тот бросил в шутку: заявиться однажды в храм с «косяком» в зубах. Река была действительно широкой, по берегам которой поднималась пышная растительность.

Куркулята хорошо знали эти места, поэтому  направились к лодочной станции. Но вначале решили искупаться и позагорать, для этой цели они знали превосходное место: закрытый пляж за старым мостом. Ну, а лодочки потом.

Дас первый полез на мост, построенный в старинном духе из кирпича, который от времени крошился и рассыпался. Дас смело взбирался, цепляясь за окошечки и сетку, которой обтянули мост. За ним последовали остальные. В конце всех взбирался Женя,  помогая и подталкивая Гауру, таща за собой Ютхика. Гаура, неумело повис на руках, а Женя и Ютхиштхира толкали его снизу. Гауренок, рыжий Ютхи замыкали отряд мостолазов.  Наконец все поднялись, пролезли в дыры металлической сетки и направились по мосту к своей цели. День был солнечный и перспективный!

Пустынный пляж, территория закрытая, частная. Песок желтый и мягкий.

- Эх! – кто тут был разделись, быстро побросали одежду, на ходу надели плавки: кто бросился в воду, кто несмело на горячий песок. Дас осторожно, на цыпочках дотронулся до воды. Дхрува обратился к Жене с целью заинтересовать его провокационной идеей:

- Поплыли до острова!

Женя взглянул в сторону, указанную Дхрувой. Остров выглядел большим и зеленеющим, робинзоновским! Казалось, вот он как на ладони. Но расстояние обманчивое на самом деле было опасным. Пляж был пустынным и кроме этой компании, не было ни души. Здание надзора за водами находилось в метрах двухсот от того места, где расположились куркулята.  Сего дня предстояло испытание. Со стороны здания ОСВОДА доносилась громкая музыка.

- Поплыли, - Женя с разбега бросил свое тело в холодную воду, не задумываясь. 

Дхрува поплыл «ихтиандром», прыгнув, как мог подальше, оттолкнувшись от берега, только его и видели. Никто даже не обратил особого внимания, все знали: Дхрувец все равно, что рыба! Женя поплыл плавно, стараясь сильно руками не грести,  экономить силы. Дхрува плыл, ногами толкая воду и извиваясь как змей. Женя плыл медленно титаником, ни о чем не думая. Вода ласкалась мертвой враждебной субстанцией, обхватывая, пытаясь проглотить. Время тянулось медленно. Женя почувствовал, как наливаются свинцом руки и ноги, которыми становится все труднее и труднее работать.  Он сбавил ритм. Таким макаром, он достиг середины реки, и столько же еще оставалось до острова. На берегу было радостно и шумно, в воде плескался Гаура, а Дас все трогал воду цыпочками, не решаясь вступить в другую стихию.

– До берега еще далеко, а сил УЖЕ нет, - размышлял Женя. Плавал он всего пару раз в Целинограде, когда приезжали туда по шашечным делам. Нарис учил, Женю и Димона, но, поплескавшись у берега, все и заканчивалось намокшими плавками. В пятом классе записался еще в бассейн АДК, но через два месяца заболел. В целом в Алма-Ате нет порядочного места, где поплавать вволю: ни моря, ни берега окияна – ничего такого. Да и где в Алма-Ате плавать? Одни лишь горные речки, да вонющий Сайран.

Дхрува промелькнул рядом, вот он уже на острове. Встал, смотрит, махает руками тем, кто на другом берегу. Снова прыгнул в воду и поплыл обратно. Женя был еще на далекой середине. Дхрува рыбой проплыл мимо, он что-то говорил веселое, но, Женя не обращал внимания, его концентрация на жизнь превысила все возможные пределы. 

-  Я никогда бы не подумал, что именно так погибну. Вот новость! Господи, обещаю исправить свою жизнь! Только б не утонуть…

С берега доносилась музыка, но только она не радовала, а скорее наоборот. Женя понимал, что не знал никогда о настоящей жизни, такой близкой. Я ничего так и не понял и не достиг, все зря. Даже вспомнить нечего! Я знаю лишь одно, что жизнь так и не раскрылась. Мы с ней так и не встретились! Я в своей жизни так ничего и не сделал, а что я мог бы сделать? Моя жизнь бессмысленна, и не за что цепляться, некуда идти, как нет мне места в жизни, сплошное рабство.  Об этом я всегда или никогда не задумывался. Прощай Земля, по которой я ходил столько лет, прощайте все, кого я знал, все мои друзья и несбывшиеся мечты и простите меня за все, что я успел и не успею сделать. Все равно, я думаю, ничего хорошего я бы не сделал, а то сейчас я бы об этом и не думал. Господи, Боже мой! Зачем, скажи, я только родился на этот свет, зачем? Кто мне скажет? Земля в алюминаторе видна, как сын грустит о матери, грустим о Земле, она одна! А звезды, тем не менее… все ближе, но все так же холодны… и как часы затмения… и как часы затмения…

ждем света… и … трава, трава у дома… зеленая, зеленая трава … Женя медленно плыл еле-еле душа в теле. И…

Неизвестно откуда выплыл берег, столь долгожданный. Не веря до конца в свою удачу, Женя, которого всего трясло, на одеревенелых ногах поднялся на крутой берег и, шатаясь, упал в траву, в изобилии росшую здесь. Это была высокая широколистная крапива, обнявшая измученное и истерзанное тело, посиневшее от холодной воды и покрасневшее от чрезмерных усилий, брошенных на достижение материальных (предполагаемых) благ,  как говорят в своих лекциях некоторые  преданные:

- Приложите усилия, прабху! … Да-а, эти усилия стоило приложить! Ю а нот зис бади!

- Эй! Плыви обратно! – кричал Дхрува.

- «Но, уж нет, я тут останусь, робинзонить», -  сказал про себя Женя, так как у него не было сил работать глоткой, то есть кричать. И от работы мысли он тоже устал, надо же какие жуткие мысли лезут в голову! Не удивительно, что от философствования можно так устать.

Дхрува прыгал на берегу. Дас учил Гауру плавать, Сударь строил замки из песка, Ютхиштхира загорал, а Ягья лазил по деревьям. Кишор очень смущенный, сидел на берегу. Он забыл плавки. Ягья вдруг показал Кишору образец отречения, для его, так сказать, духовного прогресса. Ягья снял плавки и так стал бегать по пляжу, чем развеселил всех, и больше всех Женю на другом берегу. Через полчаса к острову подплыли двое молодых работников ОСВОДА на своем катере и в чисто русском наглом стиле потребовали пять тысяч за прекрасное путешествие до противоположного берега. Но Женя ответил: «Вам как, чеком или наличными?», показывая, что в плавках нет карманов. Даже эти самые плавки Женя стащил трансцендентным образом на рынке Тимирязево у торговки, которые всегда носил и парился, а что вы хотите, синтетика! А денег у робинзонов не бывает, так как нет технологии изготовления печатной продукции, да и станков печатных то же. Двое из русского ОСВОДА уплыли.

 

Через час по реке проплывала лодка с рыбаками, которая сняла нового Робинзона с насиженного острова. Сначала, правда, рыбаки размышляли, что можно сорвать с Робинзона за  спасение, на что Женя предложил просто прицепиться за лодку, чтобы не утонуть, а рыбаки причалили бы к другому берегу. На это предложение люди в лодке ответили решительное «нет!», и им пришлось перевозить его бесплатно. Женя к тому времени обосновался уже на новом месте и исследовал открытый остров.

- я назвал эту землю… остров Чудесного Спасения или Место, где Сбываются Все Мечты!

- Этот остров уже называется островом Дяди Васи! – ответил хозяин лодки.  

Лодочник посадил всех мальчишек в свою лодку как дед Мазай и благополучно поплыл на лодочную станцию. Где преданные свободе взяли на прокат лодку.

Ладья – это трансцендентный самоход, она плывет по волнам, и качается. Дас и Сударь сидят каждый со своим веслом и стараются грести.

- Ну, ты куда?! Заворачивай!

Сударь работал веслом, но был, конечно, физически слабее  Даса. Лодка входила в водоворот, стала поворачиваться.

- Давай, давай крути! – Сударь махал веслом. Дас греб в другую сторону.

Кишор едва не упал в воду. Ягья пел песни. Все куркулята говорили на тему музыки в московском регионе. И Женя узнал такие подробности, что все разделялись на отдельные группы в соответствии с течениями, царившими в городе – столице. Оказывается, что Ягья с Дхрувой относились к металлистам – панкам,  Гаура и Кишор были киноманами, а Сударь – свободный классический меломан. Дас и Ютхик – были реперами, к тому же Ютхик, который в наушниках постоянно летал в  ИКС – пространство, по секрету держал под кроватью целую уйму кассет и дисков «агаты кристи». Мама Падма не запрещала своим детям заниматься музыкой, но даже наоборот, чтобы развитие Даса и Ютхика было полным, купила им огромный музыкальный центр, синтезатор и записала в частную школу игры на скрипке.

Дома Дас пиликал на скрипке. И  вот как это было:

- Дас, иди, и час занимайся на скрипке!

- Ну, мам!

- Ха-ха, да, мам, пусть он идет и играет, - говорил Ютхи, ехидно улыбаясь.

- Я тебе покажу, ха-ха, - сказал серьезно Дас.

- Ой, напугал как, мам, а он не хочет заниматься!

Дас взял скрипку.

- Пи-и-и, пи-и-и, пи-и-и-и!

- Ой, мам, он так плохо играет, что у меня уши в трубочку свернулись!

- Пи-и-и-и-и-и!

- Дас, нормально играй! – говорила мама Падма.

- Ззззззззззз – это залетела муха, и Дас начал отгонять муху.

- Мам, а Дас муху гоняет!

- Пи-и-и-т! Пи-и-и…

Мама Мукхья, у которой было тысяча и одна проблема, делала сразу все возможные дела: воспитывала детей, готовила, стирала, собирала пожертвования и т. д. и т. п. В данное время она обычно готовила на кухне. Она строила планы, где и как устроить детей в школу компьютерной грамотности. Но это были пока только планы.

Лодка тем временем поворачивалась.

- Держи  Кишора! – вопил Ягья.

Кишор висел над пропастью, готовый рухнуть трухлявым деревом в морскую пучину. ЁПРСТ 228 =!!! Лицо Кишора выражало бесконечный ужас, рот открылся, у Кишора было только два зуба, которые торчали как у вампира, и Кишор сейчас должен закричатть, но дыхание сперло в его молодой груди!

- Лови! – резинка тянулась на трусах, тянулась, готовая порваться. Гаура тянул его за трусы, все смотрели, и только Дхрува грязно ругался. Ё 28!

Наконец они прошли опасный участок, лодка вышла из водоворота и плыла  по прямой. Женя курил сигарету. После своего чудесного спасения он честно сказал с удивлением на него смотревшим куркулятам: 

-Мне теперь все можно.

Наконец все возвращались обратно на Су-харе-во! Прошел дождь, и воздух удивительным образом пах свежестью и лесом.

- Петя ты Анирвину не видел?

- Не знаю, не курил! – сказал Петя. Он сидел на лавочке, разговаривая с Вриндаваном, повернулся и смотрел в сторону, и от его мистического зрения и, особенно, обоняния, не могло ничего укрыться! Из здания вышел крутой Андрей, длинные волосы его аккуратно собраны в косичку за спиной. Он был одет в неброскую курточку и джинсы.

- Это Андрей, знакомьтесь.  

Андрей сыграл джентльмена: эффектно подал руку, присел. 4-е рукопожатия.

- Айкиомо, - назвал Андрей  свое сакральное имя, улыбаясь. Это было событием, так как Андрей дорожил этой тайной и говорил, что не следует никому открывать свое имя. В этом плане он не одобрял кришнаитов, которые называли друг друга именами, полученными во время инициации. Даже Женя только сейчас узнал то имя, которое абсолютно для всех было секретом.

- Это по-китайски? – спросил Сударь.

Андрей улыбнулся, но ничего не сказал.

- Стас, - назвал свое имя Сударь.

- Миша, - сказал Дас.

Оказывается, у них были настоящие имена!

- Они с рождения вегетарианцы, - сказал Женя. Андрей открыл глаза удивленно. Он снова ушел и вынес две-три тарелки, угостить новых друзей.

- Я рад знакомству!

- Ну, как вам мой лучший друг? 

- Круто!

Андрей  позвал всех на прогулку, и вся честная компания пошла с ним, гулять.

- Сударь, смотри, - Дас кивал в сторону.

Сударь смотрел на кучу лоточников и торговцев, что расположились в местах, где толпой ходили преданные. Обычно они группами передвигались по территории Су-харе-во с лекции на прасад и обратно в пандал. Торговцы и лоточники - это были кришнаиты, которые устроили неплохой бизнес на маслах, благовониях, сари, тхоти, мешочках, четках, в общем, мелочах, так необходимых в жизни вайшнавов. Здесь были в достатке и мурти, и книги, и самосы – сладости и т.п. Торговцы ездили в Индию и приезжали с полными сумками. Жить-то надо, а преданные не брались за кармическую работу, где неблагоприятное общение с демонами-карми, от которых ничего хорошего ожидать не стоит. Так и перебивались и жили не плохо. Обычный карми понять этого не может! Как можно прожить без радостей цивилизации: мяса, водки, проституток??? На все это ведь нужна куча денег!

Дас и Сударь совещались в стороне.  И у  них наедине созрел великолепный план.

Двое друзей направились к двум торговцам из Самары, которые продавали аксессуары преданного служения, короче, нашли, как делать деньги. Женя же помнил слова Гусейна на этот счет:

-Я ненавижу торговцев!- И этим было все сказано.

- Хари в лоб, прабху!

- ???

- Меня интересует вот это, что? – спросил деловито Дас.

- Это сари.

- Сари? А вот это…

- Это, прабхуджи, масло из лепестков розы. 

- Как интересно!!! Мне-е нравится это масло!

- А это вещица, что из бриллиантов? Дорога-ая! Сколько денег надо?

Пока Дас отвлекал торговцев, Сударь шарил по лотку, отправляя в карманы всякие безделушки. Это было трансцендентное приключение, так как этим обычно (что греха таить!) в свое время занимался сам верховный, то есть по вайшнавски сам бхагаван! Самарцы ни о чем не подозревали. Дас и Сударь отошли, наконец, двинулись дальше, прихватив фотопленку «кодак» на долгую память. Женя все это видел и умирал со смеху. Проходя меж рядов, двое друзей подчищали лоточников, доверяя Жене вырученный товар, который он тут же продавал по ценам вдвое, втрое дешевле, и преданные покупали.  Вот где чувство юмора. Женя, чувствуя прилив сил,  решил сыграть на струнах судьбы и развеселить, если повезет, своих друзей. Он тоже брал с лотков, что попало под руку и рискованно, но обдуманно подошел к самарцам и предложил фотопленку «кодак», что принадлежала им. Цена кусалась, хотя была ниже, чем первоначально.

- Не, у нас такая есть, - ответил торговец.

Пленка ушла преданному из Капчагая за 10.000 рубликов.

Солнцев Николай с сумкой на плече пришел на это празднование в поисках и купил у своего друга новенькие четки.

-Ярило, покупай! Таких цен нет больше нигде во всех трех мирах!- Женя подмигивал по-дружески.

- Давай четки.

- Адвайта! Купи благовония!

- У нас теперь столько бабок, что можно идти гулять в Детский мир!- сказал Сударь. Кто знает, чем отличается детский мир? Там есть игровые автоматы!

 

Жил был Коля

По фамилии Солнцев

Искатель соли

В нашей жизни под солнцем.

 

Родился в Союзе,

Учился в школе,

Науки груза

Носитель был Коля.

 

Но видит Бог

Вышел из тени жизни.

Чрез перекрестки дорог

Ноги его вынесли.

 

В нашей жизни тяжелой

Сквозь советские беспросветные будни

Проходило все время Коли,

И на их место пришли кришнаиты с бубнами.

 

В одеждах цвета зари солнца

В разноцветных сари, на шее бусы,

Круглолицые вегетарианцы,

Агенты секретной разведки индусов.

 

На следующее утро компания куркулят продолжила свои захватнические подвиги, раздвинув рубежи до Детского мира на Лубянке. Лубянка представляла собой дикое и страшное место, что даже присутствие рядом Детского мира нисколько не спасало, а наоборот опошляло самое святое - детство.  Универсальный магазин детских товаров стоял неприступной крепостью в четыре этажа, это означало, что преступникам нет места в детском мире! 

Вся честная компания собралась ранним утром, и, чтобы время зря не уходило, прямехонько направились в Сказку. Хотя эта Сказка была не бесплатной, а очень даже ой-ой какой, одним словом, все равно радости не было предела. У детей все просто и быстро.  

Вначале вся компания собралась в Мишином дворе и немного пошумев, двинулась в путь-дорогу на Лубянку, где на первом этаже Детского мира ревели игровые автоматы. У самого входа торговка предлагала хот доги, то есть непонятные сосиски в непонятном тесте. И вот с хот догами наперевес, вайшнавы вломились в стреляющий, взрывающийся мир.

- !!!

В это время в отделе игровых автоматов обычно торчала некая шайка кармических подонков под предводительством изрядного негодяя по имени Тупой Вовочка. Но, несмотря ни на что Дас устроился мотогонщиком, вместе с Прахладом они, обгоняли друг друга, давили со всей мочи на газ и крутили руль управления, толкаясь и издавая сумасшедшие возгласы.  Сударь стрелял у посетителей жетоны, чтобы поучаствовать в следующем заезде, он спускал жетончики в автоматы как заправский кутила. Дхрувец - безбашенно стрелял в электронном тире. Гаура работал в суперигре «аэросмит». Кишор болтался то тут, то там вместе с Ютхиком, покупая сникерсы. Мороженое лилось на пол, не успевая попасть в рот. Ягья  выбивал из автоматов, наоборот, все, что можно было, а вырученные жетоны продавал игрокам, которые, как и вайшнавы частенько проводили свободное время в этом «мире». Когда кончались деньги, то Женя шел по этажам и продавал чай, прекрасно понимая, что такого типа торговля здесь запрещена, о чем предупреждал радио - сигнал автоматической связи, оповещавший о товарах и ценах по этажам:

- На первом этаже нашего универмага вы можете приобрести: бюстгальтеры, галантерею и парфюмерию…

- Если вы увидите уличных торговцев, то немедленно сообщите в департамент секьюрити.

- Уходя из дома, не забывайте выключать электроприборы, свет, газ, в случае пожара, звоните…

Женя ходил по этажам, и его чай брали продавщицы Детского мира для похудения.

- Любка, займи мне пару тысяч, тут такой классный чай принесли!

- А сколько стоит? Давай, я беру тоже.

Никто и не думал обращать внимание на то, что говорит это дурацкое радио.

 

- Покажи перстень, - спросил Тупица.

Женя показал перстень, парень удивлялся.

 

Возвращались к вечеру через Красносельскую, там, где обитали чайтаньиты,  заклятые конкуренты исконовцев. То была неизвестная сампрадайя Джагад Гуру, ученика-американца, которого Прабхупад тоже инициировал, но он решил отойти от ИСКОНА. Заведующей или старшей преданной считали Харю даси, полячку, ничего не смыслящую в науке преданного служения, а любившую только распоряжаться и командовать, и результатом явилась еще одна тоталитарная секта, куда вовлекли нескольких дурачков. Они пели «харя, харя» под гитару, а свободное время умирали с тоски, но отличались примерным поведением: мыли лестницу ежедневно. Куркулята решили подмочить чайтаньитам репутацию, к тому же в желудке булькала кака - кола. Сделав мокрое дело, они всей оравой двинулись дальше. Сударь накупил журналов со своим кумиром шварценеггером. С невероятной скоростью куркулята шарились по магазинам, выбирая игрушки по вкусу. В одном игрушечном супермаркете Женя купил каждому по вкусу все, на что указывали пальцами, а себе сапоги-казаки черного цвета, сел на спортивный велосипед и показал, как надо держаться  в седле. «Вперед! Мы должны завоевать мир за восемнадцать дней!» Вот это и есть  настоящее преданное служение! И не надо ля-ля.

 

Квартира Миши пустовала всю неделю, там жили только Женя и Сударь, его без проблем отпускали домашние. Ночь. Женя на Мишиной  кровати,  Сударь на Петином диванчике, оба давно спят. Внизу за балконом непроглядная тьма, и только ветер шумит в кронах деревьев. На столе лежали новые стихи Андрея «о современном Дон Кихоте».

 

Я иду по улице, город наш малюется

Сам такой малюсенький, что ни дать, ни взять.

И кто-то там любуется,

В витринах отражается –

Худышечка тонюсенький,

Вегетарьянец знать.

А вдоль дороги каменной

Асфальтовой, засаленной,

Сквозь смог и дым

Завалинки базара видны.

Там люди ходят мрачные

С рожденья одурачены

Пьяные, чудачные, по уши в д….е.

А мимо проезжают

На мерседесах важные

Накачены и накручены

Воры и менты…

У них глаза отважные,

Сердца для баб открытые,

А души все испачканы

В Божественной Крови.

В толпе есть обезьяны,

Фашисты, инопланетяне,

Есть люди очень редкие

Свободных только нет!

Кругом одни изъяны,

Старых склепов стены,

Развалины от варваров

Домашних очагов.

На все это наследие

Безрадостно с терпением

С глубоким безразличием

Ложится солнца свет.

И если ты  нормальный,

Горишь в огне астральном

И сердце не из камня,

То не смотри на жизнь без очков.

 

Я долгое время жил в подвале,

Подвал мой был завален

Всяким разным хламом,

И  решил его в том виде,

Чтобы не обидеть, храмом назвать.

Никто мне не поверил…

Вот так  и жил я

Не надеясь на чудо.

Так же поживали остальные люди.

Все остальные люди.

 

Прошло много миллионов лет,

Но так никто и не увидел свет в своем окне

И не сказал мне, считая, что и меня нет.

А это правда, меня тоже нет.

 

Сон в летнюю ночь.

- Сударь, я не имею души …

Сударь и Женя идут по дороге, окраины которой окаймляют здоровенные кактусы. На Жене крутые сапоги и кожаные штаны, кожаная куртка. В руках он держал кожаную сумку. Сударь одет легко, любуется окрестностями.  Горячий воздух  смешан с пылью. Со всех четырех сторон видна линия горизонта, дорога уходит из-под ног вдаль ровной лентой. Под ногами скрепят мелкие камушки. Температура природы 30 градусов С.

- Неужели у тебя нет души? Ты можешь испытывать какие – либо чувства? Любовь, например, жалость?

- Мамбрины не могут испытывать жалости, любить не в состоянии программы.

- А что могут делать мамбрины?

- Исполнять приказы.

На горизонте показался грузовик-тягач, который с большой скоростью приближался к двум идущим по дороге друзьям. Они остановились и повернулись, Женя достал из сумки пулемет и направил в лоб двигавшегося на них дизель – электропоезда,  выстрелил. Очередь пробила стекла, блестевших на солнце как зеркала в нескольких метрах от них, и поезд со свистом остановился, страшно заскрипели колеса: Зи-и-и-и…

Женя поднялся по лестнице, открыл дверь со словами:

- Извините, пожалуйста, это харе кришна! Не могли бы вы пожертвовать нам свой транспорт на благотворительность, в виду того, что у нас есть духовная школа…

- Кондуктор от страха  до сих пор жал на тормоз, вцепившись в рычаги управления.

Женя его отодрал от рабочего места и выбросил, сам занял место, а Сударь другое. Женя включил ход, ударив по красной кнопке, машина двинулась и поехала со скоростью 200 км/ч. Кактусы замелькали как в кино…

Женя проснулся от острой жажды. Он встал, пошел на кухню и напился из-под крана. Сударь спал, Женя накрыл его одеялом. В квартире тишина, капает кран…

…Тягач двигался с прежней скоростью, Сударь давил на газ: У2У2У2-ууууу-уу! Время летело, ветер дул в лицо, появился Женя, зарядил обойму, посмотрел в зеркало заднего вида. За спиной маячил силуэт копов, и целая армада полицейских машин сгрудилась впереди, продолжалась погоня из примерно такого же арсенала. Все сильнее мигали, пищали сирены.

- УУУУ-УУУУ-УУ!!!

Красно-синие огни мелькали перед глазами, но грузовик не думал останавливаться. И в следующее мгновение врезался в полицейские баррикады.

- Держись! – сказал Женя, к тому времени взявший руль.

Машины разлетелись в разные стороны при колоссальном ударе, грузовик тряхнуло, но обороты снова набрали силу.

- Ну, как тебе нравится хот-дог?

- Вообще-то мне больше подходит машинное масло. В этом вопросе я исключительный вегетарианец.

- Знаешь, я тоже не люблю мясо, но чтобы насолить родителям…

- А кто такие родители?

- Ну, как тебе объяснить… Мама, папа, они тебя кормят, заставляют ходить в школу. У тебя был конструктор?

- Да, конечно.

- Вообще-то сантименты это как мусор, от которого следует избавиться.

Машина заметно прибавила скорость. Послышался звук пропеллера. Это был вертолет. «Черная акула» пролетела над тягачом и ушла вперед, она развернулась и пошла на сближение в лоб, выпустив очередь, разбив лобовое стекло, осколки которого накрыли, успевшего присесть, Сударя. Женя сидел не шевелясь, автоматом разбросал остатки стекла, висевшего в проеме окна. Сударь, вынув пистолет 45 калибра, начал стрелять по летающей железной птице, надев на голову каску. 

«Черна акула» увернулась и два пилота ехидно смеясь, высунулись в окно. Одного Женя узнал, то был никто иной, как Анирвина, который показывал «фак» средним пальцем.

- Эй, баба, какие дела, в ауле воспитывался что ли, где ваши манеры?! – Женя высунулся.

Военный вертолет показался снова, стреляя,  что было мочи. Две линии трассирующих пуль дорожками пробежали по бокам, подняв облака пыли.

- Не пыли, чахотка! – Сударь стрелял без остановки по кабине, и вдруг, пилот, а это был выхинский Владимир Владимирович,  задергался, залив стекла кровью. Вертолет потерял управление и завертелся, а через секунду упал на землю с ужасным взрывом. Анирвина успел катапультироваться и повис в воздухе на пресловутом парашюте. Ветер его унес в сторону.

- Поосторожней на поворотах, - крикнул Женя. Сударь подул в дуло своего кольта, посмотрев по сторонам. Сзади послышался шорох, видно кто-то спал на кушетке водителя.

- Ну-у, мам, сегодня же воскресенье, что в такую рань…

Сударь и Женя переглянулись.

- ??? – на полке сидел Дас и протирал глаза, зевая.

- Без лишних движений толстяк! – Сударь повел пушкой.

- !!! – будешь заложником!

- Воздух!

В небе показались еще два вертолета. Женя начал стрелять, и вертушка разлетелась на куски прямо в воздухе. Обломки попадали на землю. БА-БАХ!!!

Второй вертолет из белого титана «Белая акула» заголосил из двух пулеметов, две ракеты вылетели, одновременно взорвавшись где-то рядом, у тягача снесло крышу. Грузовик въехал в тоннель. Вертолет поднялся в воздух, облетев холмистую насыпь, завис у другого выхода черного коридора. Тишина. Вертолет накручивает пропеллером. Это длилось некоторое время.

- Что будем делать?

- Пока подождем.

- Смотри, чтобы заложник не сбежал. – Раздался голос в темноте.

- Эй, заложник, не хочешь к мамочке?

- Я круче, чем ты думаешь, белобрысый!

В это время по насыпи проезжала электричка по Савеловскому направлению до станции Катуар, где на Су-харе-во начался очередной фестиваль, на который ехал Берд – 1000. Он смотрел в окно, и когда заметил вертушку, то на полном ходу выпрыгнул (а Берд всегда был в форме) в окно электрички  и зацепился за веревочную лестницу, поднялся в кабину «Белой акулы».

- Где тягач? – булькала рация в шлеме пилота, который сидел в кабине и смотрел в черный проем тоннеля. То был Эканатх, он говорил по-английски.

- Ай донт ноу?! Фокин санава бичь! – Эканатх внимательно смотрел. Тягача не было.

- Хари в лоб! – Берд влез в кабину, оглушил пилота мордой о панель управления и выбросил Эканатха из кабины, заняв пульт.

Берд – 1000 был необычной личностью, в его подсознании сидело их аж целых две программы. И вот как раз в этот неподходящий момент эти две программы начали свою непрекращающуюся каждодневную битву не на жизнь, а на смерть.

Грузовик стоял в тоннеле.

- Эй, заложник, почему ты такой толстый? Мамочка закормила?

- Сударь, вы лошадь мою не видали?!

- А-а-а, о-о-о, ба-а-ц!

- Эй, смотрите, вы двое, что-то упало, - сказал Женя в темноте про Эканатха, - Наверное, пора!

Женя нажал на все газы, и груз вылетел на всех парах на свежий воздух, из тоннеля на «улицу».

Берд кое-как подавил борьбу внутри себя и рванул в погоню.

- Что это за фиг-ня?

- Это Берд – 1000 – мамбрин нового поколения. Их стали выпускать совсем недавно, а уничтожить его практически невозможно, ввиду того, что Берд работает на жидких кристаллах, а состоит из тугоплавкого металла. К тому же у него две программы самосовершенствования.

Грузовик въехал на бензоколонку.

- Заложник!

Дас выбежал, всунул шланг в бензобак.

- Деньги на бочку! – кричал владелец бензина. Сударь пустил очередь.

Появилась «акула».

- Быстрей!

Дас запрыгнул в кабину. Женя бросил гранату. Бензин вспыхнул, полетели в небо бочки с горючей жидкостью… хари в лоб!

- Всем постам, внимание, задержать тяжеловоз на трассе Алма-Ата – лас-москоу. Груз уже на подходе к тауну, - кричал в рацию местный шериф по кличке Дюймовочка, так как хорошо стрелял и мог попасть в монету (размером с дюйм) с километра.

- Поехали, - сказал Дюймовочка своему помощнику, садясь, в зеленый «опель», который поехал, колеса завизжали.

- Он мне говорит: твой друг ударил патриота! -  говорил помощник шерифа по кличке Коп.

- Да плюнь ты на него, - послышалось сзади. Это сказал местный индеец, который сидел на заднем сидении патрульного опеля, закованный в наручники. Шапка из перьев орла украшала его голову, а лицо, руки и живот были покрыты татуировками племени яки-макаки. Обвешанный бусами, а в носу, ушах Айкиомо (так его звали) болтались крупные кольца, а так же на запястьях и лодыжках. Айкиомо был  задержан за недозволенную в штате игру на волынке, а так же за курение запрещенных мескалитовых кактусов. 

- Стой, как? Это я хотел сказать! Это были мои мысли! -  воскликнул шериф.

- Айкиомо все мысли читать, - промямлил индеец сзади.

- Не, постой! Имею я право высказывать самовольно собственные мысли, коих я полноправный хозяин! Шериф я или не шериф!

Тем временем Сударь с мамбрином черновой закалки, приближались к городу. Их уже ждали копы со всей «америки», выстроив затор из грузовиков, и впереди стоял зеленый опель шерифа Дюймовочки.

- Внимание, выполняйте приказ! Лечь в дрейф и заглушить мотор! Я здесь хозяин!!!

Грузовик на бешеной скорости ехал, издавая ужасный шум, грохот, что тряслась земля.

- УУУУУУУУ-УУУУУУУ-УУУУУУ!!!

- Ладно, тормози, - сказал Сударь.

Женя ударил по тормозам.

- Пжи-и-и-и, пжи-и-и!!! Уф-ф-ф! Пс-с. – Тягач остановился за тридцать метров от шерифа.

Ветер срывал с копов шляпы, которые оставались на своих местах. Светило солнце, перекати-поле проносилось в промежутке между двумя сторонами, с одной из которых стоял тягач с цистерной жидкого азота, а с другой – копы с ружьями и машинами. Мгновение и… появилась «Белая акула» и рев пропеллеров. В следующий миг две ракеты полетели в сторону полицейских, которые решили убегать куда подальше, ибо сейчас здесь запахнет жареным. Заторы взорвались! Машины разлетелись! Копы попадали на пыльную землю!

-Это за козла! – сказал Берд.

Дюймовочка стоял не шелохнувшись, его помощник стоял на асфальте, опель стоял на месте, так как находился много ближе, чем остальные фараоны.

- Поехали, - сказал Сударь, и все трое в кабине надели шлемы.

Заработал мотор, грузовик стремительно начал набирать скорость.

- Тууууу-дуууу!

Сударь настроил пальбу по пролетавшему Берду. Помощник шерифа вскочил и бросился вместе с ним в кювет, когда грузовик въехал в опель и разорвал его на части…

Айкиомо взмыл вверх и, пролетев по воздуху, приземлился прямо на цистерну, как на коня, задом наперед.

- Какого хуана, - успел сказать Айкиомо, соображая, где он сейчас. Цистерна же ехала на скорости. Лас-москоу  приближался.

- Ту-у-у-у-у-у-у!!!

В пяти километрах от города возвышался указатель по двум сторонам дороги, соединяясь аркой вверху. Айкиомо думал, что ему делать. Он приподнялся на ноги, развернулся на ехавшей с сумасшедшей скоростью цистерне, подождал, пока указатель не приблизится, подпрыгнул и, зацепившись, повис. Сверху пролетел Берд – 1000.

- Вэлком ту лас-москоу (добро пожаловать в лас-москоу)  - гласила надпись на указателе. Вдруг мир вокруг Айкиомо начал стремительно изменятся, и еще мгновение, и самого индейца не стало, и на месте висящего, на указателе Айкиомо появилась маленькая летучая мышка, которая вспорхнула как бабочка, и с такой же легкостью полетела в неизвестном направлении. Одни лишь наручники упали, стукнувшись о  полотно асфальта.

Женя проснулся. Теперь ему надо было идти в туалет, ведь предупреждал кто-то на лекции, что пить на ночь вредно! Он, поднявшись, быстро сходил. Сударь сладко спал. Одеяло все скомкал, оно висело, частью валялось на полу. Во Вселенной кругом царила тишина.

… Казино «Золотой выстрел» - было одним из преуспевающих в тауне.  Посетителей встречал ковбой, стреляющий неоновыми огнями. Казино стояло на стыке четырех дорог. На пороге улыбался в ливрее Гусейн, исполняя роль вышибалы, швейцара, слуги и доброжелателя. А внутри на видном месте  красовался золотой револьвер джеймса бонда. Гордость казино. Его владелец всеми любимый паренек, носивший дорогой фрак и злотые причиндалы звался Вадинатхом, и он каждого мог обвести вокруг пальца, председатель тайного общества самоубийц.

Тягач на скорости остановился возле казино. Открылись двери, и Сударь с Женей спрыгнули на землю, уф-ф, неспешно направились к входу, где стоял швейцар.

- Заходите, гости дорогие! – раскланялся в гостеприимностях служитель в ливрее.

Женя и Сударь медленно вошли, насыпав ему кучу, мелочи на чай в ладони и, улыбаясь, швейцар сказал: «А насвай есть?». Он говорил с акцентом.

Женя и Сударь в руках держали оружие наперевес.

Посетители казино сплошь мошенники: мафиози, спекулянты, крутилы, убийцы - мирно сидели и проигрывали нажитое на загубленных душах состояние. Наркоторговцы и торговцы оружием, а так же  боссы мафии со всего света и всех мастей с прислугой – жалкими батраками убивали здесь свое время.

Мамбрин вдруг увидел изображение. Это был портрет Папы Карло-Прабхупада, расписанный в золоте. Он гордо держал голову и смотрел куда-то в сторону. Женя хотел упасть перед ним, согласно директиве №4.

- Ты что? – остановил его Сударь.

- Это мой конструктор, записавший первые программы в мой кибернетический мозг, подключил все основные транзисторы, записал память, но отобрал душу.

Папа Карло-Прабхупад Пшиктизвезданта сидел в костюме с бабочкой, на пальцах кольца в бриллиантах.

Сударь подошел к портрету, бесцеремонно снял его, внимательно изучая, и… разломал о колено.

- Сантименты! - Сударь равнодушно скривил рот.

В Казино разрешалось надевать только индийские одежды, таковы были правила.

- Всем оставаться на своих местах, лафа закончилась!  - сказал Сударь, вскинул дробовик. В Казино началась суматоха, поднялся шум – гам и беготня.

Мамбрин  и Сударь с двух сторон из четырех рук начали стрельбу.

- …..!!!!!

Всюду летели стекла и осколки, взрывались колонны, зеркала летели в дребезги, мафиози падали замертво.

- …..!!!!

- ….!!!!

- Тс-с-с. – Всюду поднимался дым, лежали куски колонн, валялись разбитые вдребезги дорогие вазы - вообще едва ли что-нибудь можно было тут теперь различить.

- Не стреляйте! – послышалось из-под стола.

- Да это же Анирвина!

- Да вот зашел поиграть и все спустил начисто. – Анирвина снял с подмостков пистолет джеймса, покрутил барабан, пули серебряные.

Друзья вышли на улицу, там стоял швейцар. Сударь держал мешочек с золотом, который передал Гусейну.

- Заходите еще! – сказал он, взвешивая на руке чаевые. Подъехал лимузин Вадинатха, Гусейн открыл дверь жестом.

Все собрались уже идти, как в небе показалась «Белая акула». Две ракеты и от казино не осталось камня на камне.

Из лимузина  появился Вадинатх. Он посмотрел на руины с улыбкой, махнул рукой.

- Карьера не удалась, ну не беда! И через это проходили. Можно, например, леса Сибири в Китай продавать. Чего не придумаешь, чтобы побыстрей и подешевле родину продать!

Только прозвучали эти слова, как раздался оглушительный треск. Все обернулись. 4 раза. «Белая акула» грохнулась с высоты птичьего полета. Кончился бензин! Из кабины выпал Берд – 1000.

- Отпад! – сказал Анирвина.

Рядом стояла цистерна, и огонь от падения вертушки воспламенился, ведь «акула» грохнулась прямо на нее в тот момент, когда Дас выбежал из кабины. Женя рванулся его спасать, в огонь. Берд тем временем пришел в себя. И от удара его две программы слетели с катушек. И Берд начал колотить себя по лицу кулаками. Все внимательно наблюдали за происходящим. Затем Берд разделился на две части, из него вышел другой.

- Похоть! … из нас сделала какой-то робот! – сказал другой и это был Видура. Началась драка. Но в этот момент цистерна лопнула, и азот полился холодной рекой, дымясь по земле, накрыв собой Берда вместе с появившимся из него сыном, которые превратились в две статуи льда.

- Вот тебе и номер, - сказал Анирвина и выстрелил из своего пистолета. В тот момент два ледяных мамбрина  лжеотец и лжесын разлетелись на куски.

Приехала амбулатория, и широкогрудая медицинская сестричка с огромным  шпицем в одной и модным медицинским кейсом с нарисованным красным крестом в другой руке вылезла из автофургона. Она потрясла с недоверием головой, покачивая из стороны в сторону:

- Ну и кого здесь  лечить прикажите?!!  

 

***

ЖИТИЕ СВЯТОГО БЛАЖЕННОГО ВАСИЛИЯ, ХРИСТА РАДИ

ЮРОДИВОГО, МОСКОВСКОГО ЧУДОТВОРЦА

(память 2/15 августа)

 

Премудрость смиреннаго, — говорит Иисус, сын Сирахов, — вознесет главу его и посреде вельмож посадит его. Премудрость его поведят языцы, и хвалу его исповесть церковь (Сир. 11, 1; 39, 13) Черты сии премудрого ясно раскрываются в жизни смиренного раба Божия Василия Бла­женного, Московского чудотворца; его богомудрое юродство вознесло главу его и посадило его с князьями людей своих; многие восхвалили разум его, и имя его в память вечную будет; хвалу его от лет древних поведает Святая Церковь, ублажая его как единого от людей Божиих.

Блаженный Василий родился в декабре 1468 года, по пре­данию, на паперти подмосковного Елоховского храма в честь Владимирской иконы Пресвятой Бого­ро­дицы. Роди­тели его Иаков и Анна были из простых, и когда отрок вырос, его отдали в обучение сапожному ремеслу. Во вре­мя учения блаженного его мастеру пришлось быть свиде­телем одного удивительного случая, когда он понял, что ученик его необыкновенный человек. Один купец при­вез на баржах в Москву хлеб и зашел в мастерскую заказать сапоги, прося сделать их такими, чтобы не сносить их за год. Блаженный Василий прослезился: «Сошьем тебе та­кие, что и не износишь их». На недоуменный вопрос мастера ученик объяснил, что заказчик даже не обует новые сапоги, так как вскоре умрет. Через несколько дней пророчество сбылось. В 16-летнем возрасте блаженный Василий бежал из дома родительского, но не в безмолвную пустыню, где бы мог удобнее восходить благоговейным помыс­лом в горняя, но удалился (что могло бы казаться странным) в многолюдный град Мос­кву, где, по слову псаломскому, не оскудевают беззакония, неправда, лихва и лесть. Преподобный показал своим примером, что не место спасает че­ловека или полагает преграды его спасению, но благочестивый человек освя­щает всякое место, ибо он жил во граде как в пустыне и в народе пребывал как бы в обители кающихся.

Избрав необыкновенным местом для своего подвижничества многолюдный град, блаженный избрал и необыкновенный путь ко граду Небесному — юродство Христа ради. В продолжение всей своей подвижнической жизни он всегда имел пред своими глазами страшный день воздаяния Господня и не носил ника­кого одеяния, но пожелал быть всегда нагим, как бы уже предстоящим нели­цемерному судилищу Сына Божия. Ни зимою, ни летом, никогда не имел он у себя крова, ни даже какого-либо малого вертепа, то есть пещеры, но стра­дал от мороза и от палящего зноя. Как первозданный Адам прежде своего преступления, наг ходил он и не стыдился, свыше украшенный душевной кра­сотой, не радея о своем теле и вменяя нестер­пимый мороз как бы в некую теп­лоту, ибо тело праведника, согреваемое благодатью Божией, сильнее было и стужи, и огня.

Странны были поступки блаженного: то опрокинет лоток с калачами, то прольет кувшин с квасом. Рассерженные торговцы били блаженного, а он
с ра­достью принимал побои и благодарил за них Бога. Затем обнаруживалось, что калачи были испечены из муки с вредными примесями, а квас был негодным. Таким образом, в действиях блаженного открывался особый поучительный смысл. Почитание блаженного Василия быстро росло: в нем признали юродивого, человека Божия, об­личителя неправды. Один купец задумал построить на Покровке в Москве каменную церковь, но триж­ды своды ее обрушивались. Купец обратился за советом к блаженному, а он напра­вил его в Киев: «Найди там убогого Иоанна, он даст тебе совет, как дос­троить церковь». Приехав в Киев, купец разыскал Иоанна, который сидел в бедной хате и качал пустую люльку. «Кого ты качаешь?» — спросил купец. «Род­ную матушку, плачу (то есть воздаю) неоплатный долг за рождение и вос­питание». Тогда только вспомнил купец свою мать, которую выгнал из дома, и ему стало ясно, почему он никак не может достроить церковь. Вернув­шись в Москву, он возвратил мать домой, принес покаяние в содеянном пос­тупке, испросил у нее прощение. После этого он благополучно завершил воз­ведение храма.

Постоянно истомляя плоть необычайным воздержанием и подвигами, превышав­шими силы человеческие, сохранял блаженный Василий душу свобод­ной от стра­стей, обитая посреди народа и молвы житейской, как бы на одиноком столпе, и безмолвствуя, как бы совершенно безгласный, чтобы утаить от людей свою добро­детель. Духовное его обращение к Богу выражалось и в самом теле святого, ибо глава его всегда была поднята к небу и очи устремлены горе; посему и Господь прославил еще на земле угодника Своего чудными знамениями и даром прозрения будущего.

Когда ночью тайно ходил преподобный по святым церквам на молитву, ему, как доброму молитвеннику, церковные врата сами собою отверзались. Летописец по­вествует о чудном видении, которое открыл Бог блаженному Васи­лию в 1521 году пред грозным нашествием Махмет-Гирея. Пришел он однажды ночью к соборной церкви Богоматери и долго стоял пред святыми вратами, уныло на них взирая и тайную совершая со слезами молитву к Богу. И тогда слышали некоторые близ него стоявшие шум великий внутри церкви и видели в ней страшное пламя, которое исходило из всех ее окон, так что вся церковь казалась огненной, и по времени утихло пламя. И в другой раз, повествует летописец, человеколюбивый Бог, не хотящий конечной погибели нашей, но да престанем от злобы и да не уповаем на мимотекущее богатство, попустил быть страшному пожару 21 июня 1543 года, и опять было о том забла­говременно откровение блаженному Василию.

После сих пожаров, в полдень 8 июля, пришел блаженный в монастырь Возд­виже­ния Честного Креста, стал пред дверьми церкви, которая в то время были деревян­ные, и, взирая на них, плакал неутешно. Дивился мимо ходивший народ, не понимая причины его плача, и только узнали впоследствии, когда на другой день возгорелся страшный пожар и пламя из церкви распространилось на соседние улицы. Выгорела Неглинная, Большой Посад и весь Великий торг и самый двор Царский с Митрополичьим — все сие исполнилось в мгновение ока: не только деревянные храмы, но и каменные распадались и железо рас­топлялось, как олово.

Сколько ни старался утаить своим юродством высоту своей добродетели блажен­ный Василий, не мог, однако, укрыться, по слову евангельскому, град, стоящий верху горы. Случилось однажды блаженному Василию в день тезоиме­нитства царского быть приглашенным в палаты. Принял он в руку заздравную чашу и до трех раз выливал ее из окна, возбудив тем негодование царя, ко­торый подумал, что им пренебрегает блаженный. Но св. Василий дерзновенно сказал державному: «Пре­стань от гнева твоего, о царь, и ведай, что излиянием сего пития угасил я пламя, которым объят был весь Новгород, и престало запаление». Сказав сие, устремился вон из палат царских; погнавшиеся за ним не могли его настигнуть, ибо, когда прибежал к Москве-реке, прямым путем пошел он по водам и сделался невидим. Ужаснулся царь, видевший это из своего терема. Хотя и почитал он Василия за святого мужа, но, однако, усом­нился в том, что возвещал он о пожаре Великого Новгорода, и, заметив день и час, послал туда гонца. Тогда лишь обнаружилась истина. Горожане свидетельст­вовали посланному, что во время всеобщего запаления города внезапно явился нагой человек с водоносом, который заливал пламя, и оно потухло. Это был самый тот день и час, когда преподобный бежал с пира царского. Тогда еще боль­шим уважением исполнился царь к блаженному Васи­лию. Спустя несколько времени случились в Москве люди новгородские, они узнали святого Василия, что это был тот самый, который потушил запаление города. Весь народ прославил Господа, дивного во святых Своих.

Пришло на мысль царю соорудить себе дом на Воробьевых горах, и приступил он к строению. Пришедши однажды в день праздничный в церковь, помышлял царь о том, как бы довершить ему благолепно здание. Пришел в тот же храм и святой Василий и, утаившись от лица царского, встал в углу, взирая на царя и внут­ренним оком наблюдая, что совершается в мыслях его. После Божественной службы взо­шел царь в свои палаты и вслед за ним блаженный Василий. Держав­ный стал вопрошать его: «Где ты был во время литургии?» Блаженный отвечал ему: «Там же, где и ты». И когда царь говорил, что не видел его, блаженный опять возразил: «Я же видел тебя и даже там, где ты истинно был, в храме или в ином месте». «Нигде не был я, как только в храме», — сказал царь. «Нет, — обличил блаженный тайную его мысль, — я видел тебя мысленно ходящим по Воробьевым горам и строящим дворец свой. И так ты не был во храме Господнем, а Василий там был, ибо после пения “Всякое ныне житейское отложим попече­ние” со святыми Херувимами поклонялся он Богу, ни о чем земном не помышляя. Стоять же в храме и помышлять житейское значит не быть в нем». Умилился царь и сказал: «Так истинно было со мною» — и еще более стал бояться бла­жен­ного как обличителя тайных его мыслей.

«Истинное свидетельство и от враг приносится», — поет Святая Церковь, восхваляя блаженного Василия. Действительно, и самые враги Христовы пове­дали чудодей­ственную силу Божию видимым предстательством о них блаженного. Случилось кораблю персидскому, в котором было много народа, плыть по Кас­пийскому морю. Поднялся сильный шторм и волны начали заливать корабль, кормчий не правил кораблем, ибо утратил путь посреди бурной стихии — уже не было больше надежды на спасение. Вместе с персами находились на корабле несколько православных христиан, вспомнили они в час опасности блаженного Василия и сказали плывшим с ними неверным: «Бысть у нас на Руси в Москве бла­женный Василий, который ходит по водам, и волны его слушают: он имеет великое дерзновение ко Христу Богу нашему и силен избавить от потопления корабль наш, погружаемый волнами, и спасти нас». Едва произнесли слово сие, увидели обнаженного мужа, стоящего на водах, который, взяв корабль их за руль, направил через бурные волны. Вскоре утихли волны и престал ветер, и все спаслись от предстоящей гибели. Возвратив­шиеся в свою землю персы рас­ска­зали своему правителю о бывшем чуде. Шах написал об этом царю Иоан­ну Грозному, и когда некоторые из спасенных персов прибыли в Москву по торговым делам, то встретили на улицах города блаженного Василия и в нем узнали того самого мужа, который избавил их от потопления.

Один из вельмож московских любил блаженного Василия, и сам Василий нередко посещал его. Однажды, когда юродивый пришел к нему в лютый мороз, боярин стал умолять его, чтобы по крайней мере в такое суровое время при­крыл наготу свою. «Истинно ли желаешь сего?» «Истинно желаю, — отвечал боярин, — чтобы ты облекся в мои одежды, ибо люблю тебя от всего сердца». Улыбнулся блаженный и сказал: «Добро, господин мой, делай как хочешь, ибо и я тебя люблю». Обрадовался боярин и вынес ему собственную лисью шубу, покрытую красным сукном, и Васи­лий, облекшись ею, пошел по улицам и пло­щадям города. Лукавые люди, увидев издали святого в столь необычайной одежде, умыслили коварно испросить у него шубу. Один из них лег на дороге и представился как бы мертвым, другие же, когда приблизился к ним юродивый, пали пред ним на землю и просили подать им что-либо для погребения лжеумер­шего. Вздохнул блаженный Василий из глубины сердца о их окаянстве и спросил: «Истинно ли мертв их товарищ и давно ли скончался?» Они отвечали, что
в сию только минуту, и блаженный, сняв с себя шубу, покрыл мнимо усопшего, говоря: «Писано во псалмах: лукавнующие потребятся». Когда правед­ник отошел, обман­щики обнаружили, что их товарищ действительно мертв.

Проповедуя милосердие, блаженный помогал прежде всего тем, кто стыдился про­сить милостыню, а между тем нуждался в помощи более других. Был случай, что он отдал богатые царские подарки купцу-иностранцу, который остался безо всего, и, хотя три дня уже ничего не ел, не мог обратиться за помощью, так как носил хорошую одежду.

Сурово осуждал блаженный Василий тех, кто подавал милостыню с корыст­ными целями, не из сострадания к бедности и несчастью, а надеясь легким путем при­влечь благословение Божие на свои дела. Однажды блаженный увидел беса, кото­рый принял облик нищего. Он сидел у Пречистенских ворот и всем, кто подавал милостыню, оказывал немедленную помощь в делах. Человек Божий разгадал лукавую выдумку и прогнал беса. Ради спасения ближних бла­жен­ный Василий посещал и корчмы, где старался даже в самых опустив­шихся людях увидеть зерно добра, подкрепить их лаской, ободрить. Пришел как-то он в корчемницу, хозяин которой был зол сердцем и с бранью подносил вино, часто повторяя имя демонское. Блаженный Василий стал в дверях и, скорбя духом, смотрел на приходивших пить. Вслед за ним взошел человек, тря­сущийся телом от многого пьянства, и стал просить корчемника скорее дать ему за деньги вина, но тот от нетерпенья в порыве злобы крикнул
на него: «Лукавый не возьмет тебя, пьяницу, мешающего мне подносить лучшим тебя». Услышав такое слово, оградил себя крестным знамением пришед­ший, принимая из рук его вино, а блаженный Василий, как бы юродствуя, громко за­смеялся и рукоплескал ему, говоря: «Хорошо сделал ты, человек, так и всегда делай, чтобы спастись от невидимого врага». Бывшие в корчемнице спрашивали о причине смеха, и разумно отвечал им Христа ради юродивый: «Когда кор­чемник призвал имя лукавого, то с его словом он взошел в сосуд; когда же хо­тевший пить вино оградил себя крестным знамением, вышел из сосуда демон и бежал из корчмы. Я же засмеялся от великой радости и хвалю помнящих Христа Спаса нашего и осеняющих себя во всех делах своих крестным знамением, которым отражается вся сила вражия».

Проходил по торжищу Христа ради юродивый, где сидели женщины, про­дававшие свое рукоделие. Посмеялись они наготе его и все ослепли. Одна из них, будучи разумнее других, как только почувствовала, что лишается зрения, воспользовав­шись остатком света, устремилась вслед за блаженным Василием, умоляя его остановиться. Со слезами припала она к ногам его, раскаиваясь в своем согрешении, и блаженный добродушно сказал ей: «Прозришь, если исп­равишься». Он дунул ей на глаза, и она прозрела. Исцеленная умолила его возв­ратиться к ее подругам, сидевшим на тор­жище в слепоте своей, человек Божий снисходительно исполнил ее желание и всем им возвратил зрение.

Многие замечали, что когда святой проходил мимо дома, в котором совер­шалось молебное пение, или читали Божественное Писание, или беседовали о Боге, он собирал камни и с улыбкой метал их в углы сего дома. Когда же спра­шивали люди, которые привыкли вопрошать о странных его действиях, для чего бросает камни, он отвечал: «Отгоняю бесов, которым нет места в таком доме, исполненном святыни, чтобы и вне его не прилеплялись, и мыс­ленно благодарю владыку дома, что не дает им у себя места». Если же про­ходил мимо такого дома, где пили вино, или пели бесстыдные песни, или плясали, то со слезами обнимал углы дома и на вопросы мимо ходивших отве­чал: «Неподобающее христианам творится в этом доме. Спаси­тель повелел нам непрестанно молиться, да не внидем в напасть, а не суетными делами уте­шаться; сказано в Евангелии: Горе вам, смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете (Лк. 6, 24). Дом сей изгоняет от себя блюстителей своих — Ангелов святых, приставленных нам от купели, ибо не терпят они таких непот­ребных дея­ний. И поелику не обретается им места, сидят они на углах, скорбные и унылые, и я со слезами упрашивал их молить Господа об обращении грешников». Внимая такой разумной беседе юродивого, умилялся народ и бла­годарил Бога за столь чудного советника.

Несмотря на лишения и невзгоды, испытанные при жизни, блаженный Ва­силий достиг глубокой старости. Когда же, по Божьему усмотрению, настало время зем­ному обратиться в землю, предсмертная болезнь объяла праведника, и в первый раз возлег он на одре. Услышав о его близком преставлении, царь Иоанн с супругой своей Анастасией и детьми Иоанном и Феодором пришли принять его благосло­вение. Блаженный уже при последнем издыхании проро­чески сказал царевичу Феодору: «Все прародителей твоих твоим будет и будешь им наследник». В это время необычайная радость осияла лицо блаженного Ва­силия, ибо созерцал он пришествие к нему Ангелов Божиих, в руки которых предал праведную свою душу, а от тела святого распространилось чудное благо­воние. Скончался святой 2 августа 1557 года в возрасте 88 лет, 72 из которых провел в подвиге юродства. Почти весь город собрался на погребение великого угод­ника Божия. Умилительное было зре­лище: сам царь и князья несли тело его в церковь, а митрополит Московский Макарий (память30декабря/12 ян­варя) с сонмом духовенства совершил погребение святого. Тело его было по­ложено у Троицкого храма, что на Рву, где в 1554 году был построен Пок­ров­ский собор в память покорения Казани. Прославлен блаженный Василий Помест­ным церковным Собором 2 августа 1588 года по благословению Святейшего Патриарха Иова (память 5/18 апреля и 19 июня/2 июля). В Покровском соборе был устроен придел во имя святого Василия Блаженного. Еще до прославления ему была написана служба соловецким старцем Мисаилом.

Много различных исцелений и чудес происходило у гроба блаженного Ва­силия. Многие из них засвидетельствованы современниками. Православные москвичи с особенной духовной теплотой почитают память Василия Блаженного.

В описании облика блаженного Василия имеются подробности: «Наг весь и в руке посошок». Почитание его было столь сильным, что Покровский собор и пристро­енный к нему придел и доныне именуются храмом Василия Блаженного.

Вериги святого Василия Блаженного хранятся в Московской духовной академии.

***

История Лазаря. 

В Вифании ту семью, которая была предана всей душой Иисусу, посетило большое горе: захворал тяжкой болезнью Лазарь, брат Марфы и Марии, бывший одним из приверженцев учения Иисуса Христа. В страхе за его жизнь сестры поспешили послать сказать об этом Иисусу, находящемуся в то время в Перее: «Господи! вот, кого Ты любишь, болен». «Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий» и не спешил пойти на помощь другу Своему, еще «пробыл два дня на том месте, где находился».

«После этого сказал ученикам: пойдем опять в Иудею. Ученики сказали Ему: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда? Иисус отвечал: не двенадцать ли часов во дне? кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним. Сказав это, говорит им потом: Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его. Ученики Его сказали: Господи! если уснул, то выздоровеет. Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном.

Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему».

Тогда Фома, такой же пламенный и порывистый в преданности своей к Иисусу, как и Петр, сознавая опасность, которой подвергается Учитель, воскликнул: «Пойдем и мы  умрем с Ним».

Когда Иисус пришел в Вифанию, то уже прошло четыре дня после смерти Лазаря. И многие из иудеев были тогда в доме Марфы и старались утешать ее и сестру ее Марию в печали о брате их. Марфа, услышав, что идет Иисус, вышла навстречу Ему и сказала: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог».

«Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек. Веруешь ли сему?

Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир.

Сказав это, пошла и позвала тайно Марию, сестру свою, говоря ей: Учитель здесь и зовет тебя. Она, как скоро услышала, поспешно встала и пошла к Нему.

Иисус еще не входил в селение, но был на том месте, где встретила Его Марфа». Иудеи, которые были с нею в доме, соболезнуя Марии и полагая, что она пошла на гроб брата плакать там, последовали за ней. Она же, «придя туда, где был Иисус, пала к ногам Его и сказала Ему: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой».

«Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился и сказал: где вы положили его? Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда Иудеи говорили: смотри, как Он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?

Иисус же, опять скорбя внутренно, приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней.

Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе. Иисус говорит ей: не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию? Итак отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня. Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон.

И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть идет.

Тогда многие из Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него. А некоторые из них пошли к фарисеям и сказали им, что сделал Иисус.

Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино.

С этого дня положили убить Его. Посему Иисус уже не ходил явно между Иудеями, а пошел оттуда в страну близ пустыни, в город, называемый Ефраим, и там оставался с учениками Своими».  (Ин. 11, 3–54)

«Когда же приближались дни взятия Его от мира, Он восхотел идти в Иерусалим; и послал вестников пред лицем Своим; и они пошли и вошли в селение Самарянское, чтобы приготовить для Него; но там не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим. Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать. И пошли в другое селение». (Лк. 9, 51–56)

«Восходя в Иерусалим, Иисус дорогою отозвал двенадцать учеников одних, и сказал им: вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть; и предадут Его язычникам на поругание и биение и распятие; и в третий день воскреснет».

Предсказание Христа о том, что предстоит Ему, было совершенно определенное и ясное, но и на этот раз ученики Его не поняли его или не хотели принять, так как они были убеждены в Божественном всемогуществе их Учителя.

«Когда выходили они из Иерихона, за Ним следовало множество народа». И вот, «Вартимей, сын Тимеев, слепой сидел у дороги, прося милостыни. Услышав, что это Иисус Назорей, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Многие заставляли его молчать; но он еще более стал кричать: Сын Давидов! помилуй меня. Иисус остановился и велел его позвать к Себе».

«Чего ты хочешь от Меня?» — спросил Он у несчастного слепца.

Тот отвечал Ему:

— Раввуни! «чтобы мне прозреть».

«Иисус сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя. И он тотчас прозрел и пошел за Иисусом по дороге». (Мф. 20, 17–19, 29. Мк. 10, 46–48, 51–52)

Одновременно Иисус обратил Свое внимание и на другого человека. Это был «некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый», но у которого также было горе на душе, потому что его, как мытаря, презирали сограждане его, несмотря на то что он был добр и благотворителен. Узнав, что проходит Иисус, Закхей искал видеть, «кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом, и, забежав вперед, влез на смоковницу, чтобы увидеть Его».

Проходя же мимо смоковницы, Иисус «взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме». «И он поспешно сошел и принял Его с радостью. И все, видя то, начали роптать, и говорили, что Он зашел к грешному человеку». Закхей же, в смиренном чувстве своего недостоинства благодарный за милостивое обращение к нему Иисуса, воскликнул с полной искренностью: «Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо». «Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее». Проходя в Иерусалим, за шесть дней до Пасхи Иисус остановился в Вифании, «где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых».

Во время Его пребывания в Вифании приготовили Ему вечерю «в доме Симона прокаженного», и в это время «приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову». «Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим. Но Иисус, уразумев сие, сказал им: что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете; возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению; истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала». (Лк. 19, 2–10. Ин. 12, 1. Мф. 26, 6–13).

История Философа.

В гонение Декия, около 252 года, взят был за исповедание Христа в Фиваиде юноша по имени Философ, которого много мучили, принуждая к идолослужению; наконец связанного легко по рукам и ногам положили в саду на мягкой постели и пустили к нему молодую девицу, которая обняла и целовала его, возбуждая похоть. Не имея сил оттолкнуть от себя блудную, святой мученик крепко стиснул зубами язык свой, откусил его и плюнул в лицо бесстыдной, угасив в себе таким добровольным страданием начавшуюся страсть. Павел Фивейский в молодости своей был очевидцем этого подвига.

Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя грешного!

Имена преданных:

Кришна дас.

Сударшан.

Прахлад.

Гаура.

Баларама.

Дхрува.

Ютхиштхира.

Кришна Кишор.

Ягья.

Айкиомо.

Аударья.

Чайтанья Чандра.

Вадинатх.

Читешвар.

Вишнурата.

Видура.

Дхарма.

Анта.

Калигиниман.

Падма Мукхья.

Шьяма.

Нарадев.

Анирвина.

Ананда Шанти.

Хануман.

Ашрам.

Вринда.

Авадхута.

Шад Госвами.

Нрисимха Шалаграма.

Радха Према.

Сатья Санкалпа.

Нихсима.

Вриндаван.

Харикеша.

Индрадьюмна.

Говинда.

Ревати Рамана.

Дандават.

Хари даси.

Хари Киртан.

Джагад Гуру.

Гиридхари.

Адвайта.

Хари Бхаджан.

Ярило.

 

 

10 января 2004 г.

Продолжение следует…

10.06.2013